Не то, что вы подумали (из рассказов Бузникова)

В группе физиологов животных, которая закончила курс в 53-м, были двое – парень и девушка, особыми талантами не отмеченные, «интеллигенты в первом поколении», но исключительно усердные… Где-то на 4-м курсе они поделились с академиком, профессором кафедры Коштоянцем своими планами: - Хачатур Сергеевич, мы решили пожениться…

Коштоянц пожелал им всяческих успехов в личной жизни. Жених и невеста зарделись: - Да нет, что Вы! Это мы – чтобы вместе к Большому Практикуму готовиться!

Академик, для которого отношения с дамами составляли значительную часть интереса к жизни, чуть не заплакал от огорчения… Впрочем, подготовка к Большому Практикуму нисколько не помешала рождению у этой пары наследника в кратчайшие физиологические сроки…

Истинный павловец (из рассказов Бузникова)

В той же группе учился и несколько странноватый студент. В какой-то момент обучения он в своих способностях разочаровался и счел, что зря коптить небо не стоит. Однако, решил все же оставить след в мировой науке и, подобно академику Павлову, описывавшему все симптомы своего умирания присутствовавшим при сем сотрудникам, приняв отраву, стал подробно анализировать и записывать в тетрадку свои ощущения. В какой-то момент ему все-таки стало совсем худо и страшно, и он вызвал «скорую».

Врачам стоило большого труда убедить студента, что принятый им железо-синеродистый калий неядовит…

Эффект присутствия

Многие годы инженером кафедры физиологии животных был Леонид Иваныч Чудаков. Значительную часть своего рабочего, да и нерабочего, времени он проводил в своей комнате, где чинил приборы, паял самодельные усилители биопотенциалов, а, главное, гонял блиц-партии в шахматы. Среди его постоянных партнеров были и тогдашний доцент кафедры ВНД Полянский и будущий член-корр Чайлахян. Вся эта компания играла по 1-му разряду, а Чайлахян дотягивал до кандидата в мастера. Когда у нас на практикуме или потом на дипломах в лаборатории какой-то прибор начинал барахлить, приходилось идти к ЛеонидИванычу за помощью, хотя отрывать его от любимого занятия было не совсем ловко. Если из-за двери его комнаты доносился ритмичный стук кнопок шахматных часов, сразу становилось ясно, что помощь придет не раньше, чем закончится партия. Слава богу, играли обычно с 5-минутным контролем времени, так что задержка появления инженера обычно не превышала 10 минут. Феномен эффекта присутствия Леонида Ивановича состоял в том, что за мгновение до того, как он входил в лабораторию, дефект, из-за которого его вызывали, исчезал. Леонид Иваныч строго смотрел на вызвавшего и вопрошал: - Так чего звал?!

А через минуту после того, как за ним закрывалась дверь, дефект возникал снова…

Интернациональная помощь Вьетнама

Традиция банкетов после защит диссертаций прошла тернистый путь греха. Периодически их строжайше запрещали – обычно после какого-нибудь связанного с этим выдающегося несчастья. Последний на моей памяти запрет был связан со случаем в Питере, когда шедшие с последиссертационного банкета провалились под лед и утонули в Карповке. После этого вышел строжайший приказ – чтоб ни-ни! Запрет продержался не меньше года, пока на кафедре в конце 72-го не защитился вьетнамский аспирант. Иностранцу, да из сражающейся с американским империализмом страны, сделали поблажку, и в кафедральной аудитории после защиты устроили грандиозную гулянку, на которую диссертант натащил из «Березки» баночного пива, американских сигарет и других деликатесов.

После этого запрет рухнул, и кафедра стала собираться и по таким значимым поводам, как 1 апреля. Именно на этой гулянке для исполнения древнего кафедрального хита «Три громилы», который традиционно исполняли профессор Иван Родионов, в те времена доктор наук Левон Чайлахян и кандидат наук Сергей Ковалев, меня взяли на вакантное после ареста Ковалева место.

***