Тщета научной демократии

По достижении предельного возраста и срока полномочий должен был уйти старый директор Института. В старой Дирекции были свои планы, и полностью отсутствовало представление о том, что сотрудники могут иметь свое мнение по данному вопросу. Между прочим, их предупреждали… Я был в командировке и, честно говоря, страшно радовался, что заварушка обойдется без меня, потому что я бы, наверняка, что-нибудь ляпнул и как-нибудь себе напакостил.

Рано радовался – когда на Ученом Совете дирекция попыталась протащить решение о временном продлении полномочий старого директора и получила отрицательное голосование, она страшно удивились. Теперь вопрос должен был решаться на общем собрании научных работников института.

Вернувшись из Неаполя, я был вызван «на ковер», где мне объяснили, за кого именно следует голосовать, поскольку все равно все уже решено. Разговаривали очень жестко, поскольку я таки успел проявить невосторженный образ мыслей – четко поставили в зависимость продвижение по службе от моего поведения (и впоследствии выполнили угрозу). Мне доподлинно известно, что такой же процедуре был подвергнут еще целый ряд лиц, в чьей благонадежности сомневались. В результате добились того, что довольно безразлично относившийся к голосованию коллектив закипел. На общее собрание сбежались все, в том числе и те, кого я в институте годами не видел. Дирекция вела собрание в лучших советских традициях: обрывали речи оппонентов, грубиянили «оппозиционному кандидату» - молодому член-корру (хотя у очень многих в зале и на его счет были большие сомнения), отказались включить в счетную комиссию «неправильные» кандидатуры, предложенные из зала, памятуя, что «неважно, кто как голосует – важно, кто считает».

Хамство было таким открытым и непривычным для нашего Института, что народ озверел, и против кандидата дирекции голосовали даже многие из тех, кто пришел на собрание с самыми верноподданными намерениями, все-таки академический научный коллектив – это не совсем «весь советский народ»… Голосование, сколько ни трудилась «правильная» счетная комиссия, привело к победе «народного кандидата».

Анекдотичность и бредовость ситуации заключается в двух аспектах. Во-первых, после того, как куча народа в институте была перессорена, множество – угодило в список неблагонадежных, было выпито большое количество разных успокаивающих, а голосование, тем не менее, оказалось не в пользу администрации, Отделение биологических наук «народного кандидата» - своего сочлена – проигнорировало, на научную демократию начхало и решение коллектива просто похерило. Без всяких фокусов был назначен тот, кого лоббировала дирекция.

Цимес второго аспекта состоял в том, что по прошествии не такого большого времени кое-кто из тех, кто больше всех буйствовал, продавливая «правильную» кандидатуру, сами заявили, что «ошиблись» - это, когда избранный под их давлением директор отодвинул их от дел, а затем отправил на пенсию.

Неожиданный реприманд Советской власти

Эта история случилась в тот сумасшедший период, когда на институтских партсобраниях и заседаниях Ученого Совета народ нес черт знает что – то есть стал говорить правду, да еще и в выражениях, выходящих за пределы академического лексикона. Говорили, в наивной надежде на лучшее будущее, что нельзя с научными работниками обращаться, как со скотиной (ничего не изменилось), что надо финансировать науку по международным стандартам (стало хуже), что советская наука теряет уровень (потеряла), что управляют наукой некомпетентные люди (оказалось, что те еще были ничего).

Градус постоянно рос, в дискуссию вступали тяжеловесы – профессора-доктора, которые оказались не менее красноречивы, чем их младшие коллеги. И вот слово взял профессор NN, весь из себя – просто хрестоматийный портрет профессора. – Да, - сказал профессор, - отношение к научным работникам просто унизительно и возмутительно! Вот я только что написал книгу, а машинистку для ее перепечатки вынужден был оплачивать из своего кармана!

Зал онемел от офигения – всю жизнь все либо напрягались и печатали сами, либо платили машинисткам за чистовые копии из этого самого своего кармана, а уж за гонорарные книги – подавно, но то, что это преступление режима против советской науки, никому в голову не приходило.

Бог троицу…

Научные занятия далеко не всегда обусловливают бескорыстие и нестяжательство… Эта история случилась уже очень много лет назад, но запомнилась своим полумистическим характером. Жила-была в Институте одна Дама, известная своей плохо скрываемой любовью к различным материальным благам. И вот во времена, когда все за пределами гарантированной пайки стало дефицитом, стали в организованном порядке поступать разные развлечения и  подарки Советской власти, которые имели целью народ поразвлечь и успокоить. И тут фатум показал, что не очень любит корыстолюбивых.

 Поступивших в институт подписок на академическое издание Пушкина было довольно много и хватило на все лаборатории, но там, когда разыгрывали единственную подписку, Дама пролетела (этого Пушкина выиграл я, будучи прикомандированным. Дама устроила скандал, и впредь «неполноценных» к розыгрышам не допускали, но хоть Пушкина не отняли). Спустя несколько недель разыгрывали билеты в Алмазный фонд (тоже – по штуке на лабораторию), я, сидя на выигранном Пушкине, смотрел на это без зависти, а Дама пролетела в лотерее снова, что доставило еще и маленькое удовольствие, а самый громовой и запомнившийся эпизод случился еще парой месяцев спустя.

В тот раз Институту выделили ковры, но, это вам не Пушкин, и их количество было меньше числа лабораторий. Поэтому сначала в профкоме тянули жребий – каким лабораториям ковры достанутся, а каким – нет. Лаборатории, в которой трудилась Дама не досталось, но у нее еще остался шанс – ковер выпал лаборатории, в которой трудился ее муж, бывший в тот момент в командировке. Вот Дама и явилась туда на розыгрыш вместо него. Как обычно, написали на бумажках фамилии, сунули в чью-то шапку, вынули «счастливую» бумажку – ковер достался молодой лаборантке, изрядной, надо сказать оторве.

Дама подняла бучу – кого-то забыли включить в список претендентов. Дописывают недостающие бумажки, разыгрывают второй раз – выигрывает та же самая молодая лаборатка! Дама не сдается – она выкладывает козырь: лаборантка-победительница только что вместе с группой товарищей получила выговор в приказе – после какой-то институтской гулянки побуянили на лестнице, что-то опрокинули, кому-то что-то не то сказали...

Разыгрывают в третий раз, но лаборантку из розыгрыша не выбрасывают - вроде уже наказана тем, что выигрыш отобрали. Тянут бумажки и выигрывает  ... снова все та же лаборантка!!!

Против фатума не попрешь, пришлось смириться... Больше козырей не нашлось…

Не понос – так золотуха

В процедуре оформления кандидатской степени, помимо очевидных трудностей: придумать и сделать работу, написать ее, вовремя опубликовать достаточное количество статей, набрать 25 разных идиотских документов, выбить из оппонентов в срок отзывы, выучить доклад наизусть и не сбиться на защите, были и менее известные, но каверзные моменты. Из-за одного такого у нескольких диссертантов в нашем Институте случились основательные задержки с оформлением, которое, как известно, очень влияло на оклад жалования. Существовала такая процедура, как сдача одного из экземпляров диссертации на микрофильмирование. Первый экземпляр уходил в ВАК, где первое, что делали – это вырывали саму диссертацию и выбрасывали на помойку, а обложку использовали как папку для документов по диссеру. В центр микрофильмирования уходил второй экземпляр, и вот подряд несколько наших диссертантов примерно через месяц после защиты получили оттуда письмо о том, что из-за слишком слабого отпечатка через копирку качественное микрофильмирование выполнено быть не может, требуется более качественный экземпляр, а пока с надеждами на кандидатскую зарплату придется подождать…

Желая учиться не на своих ошибках, а на чужих, я, когда дело дошло до распечатки моей кандидатской, обратился к машинистке с горячей просьбой не экономить копирку и менять ее, как положено по ГОСТу, каждые пять страниц текста. Машинистка была хорошая, разорить ее такое требование не могло, поскольку и копирка, и бумага, и печатная машинка у нее были казенные, и она добросовестно мою просьбу выполнила – бледным отпечаток второго экземпляра не мог показаться даже слепому.

По прошествии месяца, однако, я был вызван в отдел научной информации, который тогда занимался оформлением ученых степеней, и был ознакомлен с письмом из этого самого Всесоюзного центра научной информации о том, что микрофильмирование моей диссертации проведено быть не может из-за… …«слишком жирного отпечатка». В срочном порядке был расшит (а потом пришлось сшивать его заново) первый экземпляр, по большому блату отксерокопирован (тогда ксероксы, как и вся множительная техника, находились под особым контролем), потом вся семья сидела часа три и бритвами отскребала следы сшивки со страниц, и получившийся экземпляр был отослан на Речной Вокзал, по соседству с которым гнездилась эта микрофильмовая контора. Слава богу, на этот раз она качеством продукта удовлетворилась..

Когда в 2010-м кандидатскую защищала моя жена, оказалось, что эта система действует до сих пор, хотя теперь совершенно невозможно вообразить, кому бы мог понадобиться микрофильм, которые и раньше-то заказывали раз в сто лет. Зато развелось сайтов, которые за мзду – от скромной до нескромной – предлагают и тексты авторефератов, и полные тексты диссертаций. Интересно, кто их на это уполномочил и кто стрижет эти купоны?

Олимп не работает

Высшая Аттестационная Комиссия – это такой небожительский орган, который утверждает российских научных работников в ученых степенях и званиях. О том, что там на самом деле происходит, гуляют многочисленные легенды, но толком все равно никто ничего не знает. Факт, однако, состоит в том, что периодически на этом научном Олимпе случаются то ли ревизии, то ли репрессии, то ли перебои с нектаром и амброзией, и контора работать перестает. Однажды перекур составил целых два года, образовав бесконечную очередь неприкаянных незащищенных аспирантов и соискателей, которая потом рассасывалась еще год – у нас в Институте несколько раз устраивали так называемые «сессии», когда за день прогоняли не две, как обычно, а три или даже четыре диссертации за день. То-то балдели к концу дня члены Ученого Совета!

Вот и нынче происходит переформирование Ученых Советов, а заодно – и самой ВАК, опять никто ничего не знает о сроках возобновления работы. И надо же было именно моему первому аспиранту попасть в эту кашу – диссер давно готов, все положенные и сверхположенные публикации вышли, а отсрочка от армии у него только до лета…

***