Великая противоестественность
«Третий день пьем здоровье Вашего Величества вскл»
«Пора бы и перестать вскл»
(Обмен телеграммами между ген. Скобелевым и Ко, по пьянке опоздавшими поздравить императора с тезоменитством, и ЕИВ)
Этот текст подзадержался так, что люди, привыкшие читать на этом сайте тексты о матчах сразу после них, стали позванивать – интересоваться здоровьем… Нет, на этот раз дело в срочной работе, которая занимала время с утра до ночи – я делал оригинал-макет сборника тезисов конференции, в Оргкомитете которой я состою и в которой участвую сам, а потом еще и авария c Интернетом, которую АКАДО не могла устранить пять дней. Сначала футбольный текст пришлось отложить на пару дней, а потом я призадумался, что писать с таким опозданием о «свежих впечатлениях» нелепо, а потому текст поехал совсем «в другую степь»…
Когда Вагнер только приехал в Россию, он говорил, что будет здесь делать хет-трики. Прошло пять лет, и вот мы дождались обещанного… Это нисколько Вагнеру не в упрек – мальчишка не очень себе представлял, куда приехал и каково тут играть в футбол. Важно, что, в конце концов, он свое обещание выполнил, на этот раз – даже с лихвой, сделав покер, а потом и хет-трик под запятую.
Против Москвы он сначала рванул на прострел Дзагоева, причем до мяча ему было метров на 7 дальше, чем защитникам, во втором – подкараулил скидку Игнашевича, в четвертом – воспользовался отличным пасом Красича. Против Рубина был повторен практически весь набор, включая гол, забитый им пушечным ударом головой…
А вот третий гол в матче с Москвой… Само по себе противоборство Вагнера с Йопом (не ругательство) смотрится битвой Давида с Голиафом, особенно когда речь идет о верховой борьбе. Тем не менее, именно в ней наш форвард обеспечил себе преимущество, успел перехватить мяч, подработать, затем уже внизу финтом обыграть защитника, чуть оторваться от него на короткой дистанции и положить мяч под корень дальней штанги, не дав шанса вратарю.
В этой миниатюре отразились два самых принципиальных момента, которые делают футбол чемпионом среди всех спортивных игр. Во-первых, в который раз здесь подтвердился его демократизм – в футбол могут играть и двухметровые, и миниатюрные, и легкие, и тяжеловесы, и скоростные, и не очень. Вагнер по нынешним временам – просто маленький, но, как и его предшественники, успешно борется с намного его превосходящими по антропометрии соперниками. Он такой не первый – небольшого роста был армейский левый край Демин, совсем маленьким – центрфорвард бакинского Нефтчи и ереванского Арарата Эдуард Маркаров (162), и даже вратарь Хомич, заслуживший международную славу, был всего лишь 174 сантиметра – на дециметр короче самого малорослого нынешнего вратаря Премьер-лиги. Хорошо, конечно, когда всего в меру, но именно в этой игре, как ни в какой другой, существует возможность компенсации, нахождения своего особого стиля, основанного на каком-то необычном свойстве.
Такое встречается и в других интересных играх с мячом, но значительно реже. Да, в баскетболе играют «маленькие», но самый крошечный из обычных нынешних защитников – под 190, а как может быть иначе, если «ворота» подвешены на высоте 305 см, и, если не можешь до них допрыгнуть, ты в этой игре бессилен. Встречаются, конечно, и уникумы, вроде Магси Боггса, но именно поэтому их и знает по имени весь спортивный мир. В волейболе даже специально выдумали амплуа «либеро», на которых играют относительно малорослые, но реактивные и гибкие, а в хоккее, по-моему, уже и пытаться перестали – слишком рискованно, хотя в прошлом многие великие особыми гвардейскими статями и не отличались, как тот же Харламов, Локтев, да и Викулов…
И все-таки коренное отличие футбола от других игр состоит в его антифизиологичности и осознании человеком этого факта. Плод довольно корявой эволюции – человек, происходя последовательно от четвероногих и четвероруких, дошел в своем развитии до состояния двуногого и двурукого. Прямостояние и необходимость бегать по саванне, а не прыгать с ветки на ветку, сделали верхние и нижние конечности, а, главное, управление ими, такими разными. И роль рук в жизни человека несравнимо важнее. В коре головного мозга существует так называемая соматотопика – пространственное отображение проекций различных органов, так называемый «гомункулус» - как бы рисунок человеческого тела, но чем важнее орган, тем больше он у этого «человечка, нарисованного в мозге» - у него огромные глаза, уши, большой палец – крупнее, чем вся остальная рука, но и рука огромная… У человека всего три врожденных рефлекса, обеспечивающих его выживание и как вида, и как индивида: ориентировочный, сосания и брахиации – хватания. Хватать – это естественно и заложено глубоко в основе человеческой физиологии. А вот ноги у «гомункулуса» – маленькие, задачи у них простые, стандартные и ума большого для управления не требуют – бег, ходьба – отличаются только темпом, и для хватания они не годятся.
Все спортивные игры, кроме футбола, так или иначе связаны с мячом или аналогичным предметом, который голыми руками или вооруженными каким-то инструментом надо запустить в цель. Проблема в том, что ручки уж больно цепкие и загребущие, и отнять то, чем играют, без применения большой физической силы невозможно, но тогда – это вольная борьба, а это совсем другой вид спорта, и мячик там вообще не нужен. Поэтому для создания интереса придумывают разные условности и ограничения: в волейболе мяч нельзя задерживать, а количество ударов в розыгрыше ограничено тремя, в баскетболе – ограничено время на атаку, а мишень – самая маленькая из всех игр, в теннисе и бадминтоне играют одной рукой, а в хоккее – длинной палкой с небольшой рабочей поверхностью. Все это – только для того, чтобы не дать прочно зацапать мячик в руки, откуда его потом не выцарапаешь…
Футбол – это единственная игра, которая почти не позволяет (а на первых порах – вообще не позволяла) хватать мяч руками, то есть поступать с ним наиболее естественным для человека образом, основные действия приходится совершать ногами, которые, как уже говорилось, у «гомункулуса» в мозгу маленькие и предназначены для выполнения повторяющихся унифицированных действий, о которых и задумываться-то не надо. Дополнительная сложность состоит в том, что люди, в равной степени владеющие обеими ногами, столь же редки, как амбидекстеры, но игра в футбол во многих случаях требует именно равноправного участия обеих конечностей в тонком процессе контроля мяча (естественно, в движении).
Впрочем, компенсаторные возможности человека необозримы – есть феномены, которые умудряются ногами рисовать, вот что-то в этом роде приходится делать футболистам конечностями, у которых подвижность и количество степеней свободы столь уступает руке. И добро бы еще надо было управляться с мячом «живой» ногой, так ведь она еще и обута в достаточно твердую бутсу, а у нее и форма такая, что не очень-то угадаешь, куда мяч полетит. Рассказывают, что были до войны игроки, которые заказывали бутсы с квадратными носами…
Те, кто играл в футбол сам хотя бы во дворе, знают, как трудно заставить мяч слушаться, но какое это замечательное ощущение, когда вдруг попадаешь в ритм движения мяча, и он держится у ноги, а потом летит, куда целишь… Даже те, кто не играл, подсознательно, всем организмом двуногой обезьяны чувствуют, как это необыкновенно трудно, противно человеческой натуре, и восхищаются необычной способностью.
Это - немножечко цирк, мы же ходим смотреть, как держат акробаты невероятные балансы и перелетают под куполом с трапеции на трапецию, выжимая из тела то, чего оно, в принципе, делать не должно. Игры, в которые играют руками, не вызывают такого удивления и восхищения – мы же рефлекторно сами во время игры хватаем воображаемый мяч и бросаем или бьем, и это – естественное движение человеческого организма. Но футбол – это немножечко больше, чем цирк. Существует хрестоматийная байка о том, что в московскую команду мастеров тренер привел циркового жонглера – показать своим орлам, что можно делать с мячом. И циркач пошел чеканить всеми местами, ловить на шею, фиксировать сгибом ступни… пока кто-то из игроков не подошел и не толкнул его, разом похерив все красоты. Футбол – это немножко цирк, но там в конце трюка тебя ждут руки страхующего, а на поле – выставленная коса соперника. Поэтому-то, когда Вагнер проделывает свои трюки, - это даже веселей, чем, если хитрый маленький клоун одурачивает и обходит целую толпу здоровенных униформистов и шпрехшталмейстера…
И еще одна противоестественность – человеку не свойственно долго думать, и вечно спешащая Америка родила игры, где нет долгих фраз, некогда задумываться над смыслом комбинаций и, вообще, перегружать мозг. Их любимое зрелище – бейсбол: все долго переминаются, плюют, жуют, потом зафигачивают мячик и опять жуют, иногда, правда, все срываются и куда-то бегут, но недолго и недалеко, а потом опять долго жуют, плюются и разговаривают… Неторопливая традиционная Европа подарила миру самое интеллектуальное из всех спортивных зрелищ, где непрерывный эпизод может длиться по многу минут подряд, к чему располагает и самое большое игровое пространство и способность настоящих мастеров не разорвать смысл происходящего. За что мы его и любим.
PS Абсолютно о другом. Весь матч с Москвой у нас за спиной надсаживался какой-то сопляк лет 13-ти – сначала с истерической надсадной интонацией шпаны орал обычный для торсиды сексуальный призыв красно-синих, который в его устах звучал как-то особенно похабно и противоестественно, но это вызвало смешки старших, и пацан, поняв, что этим можно понравиться, стал надрываться еще круче. Потом он с тем же заполошным визгом стал повторять за старшими призыв к Газзаеву, обращаясь к нему - «Валера»… Какой он ему Валера, к черту, Газзаев ему натурально в дедушки годится по возрасту. Ну, а добило меня, когда он с интервалом в несколько минут сначала орал «Вагнер, Вагнер!», а потом, когда мяч оказался у Дакосты - «эй, негр, у меня три банана!». Вот тут у меня лопнуло терпение, и я рявкнул на сопляка, чтобы он думал, что орет. Притих. Теперь жалею, что не рявкнул на него раньше – такие понимают жесткость, а в его возрасте – еще иногда прислушиваются.
Паскудство, случившееся в Питере, произошло, возможно, оттого, что кое на кого не рявкнули вовремя…
|
