Блог

Итак, откуда мы все есть – нынешние, живущие и доживающие в России.
Я помню очень отчетливо свой детский страх от радиопередач по нашему двухпрограммному приемничку про войну в Корее, про американских поджигателей войны, которые угрожают смертью мне, четырехлетнему.

Потом я рос, и уже вполне сознательно воспринимал события начала 60-х – сбитые «Локхид» У-2 и РБ-47, карибский кризис, объявление в газетах о запрете всех отпусков в Советской Армии и завоз в московские магазины «охотничьих наборов» продовольствия. Жизнь и дальше подкидывала всякие невзгоды и страшилки, разве что в 80-е стало казаться, что старая злоба как-то протухла, настоящий захлеб в пропагандистском визге утих – кажется, всем все надоело…

Потом здесь все рухнуло, и в Москве стало так же голодно, как на Дальнем Востоке, где я работал в экспедициях, и как в Горьком и Владимире, чьи машины табунами теснились у нашего универсама на Хабаровской… Тогда не было нужды «подтолкнуть падающего» - мы падали без посторонней помощи, и, если бы те, кого теперь объявляют врагами всего русского, тогда, действительно, хотели нашей погибели, то им ничего не надо было делать - просто подождать, когда здесь все само развалится на молекулы. Страна была деморализована, воля к сопротивлению полностью отсутствовала – лишь бы кто-нибудь поддержал и накормил. И всю нашу компанию можно было брать голыми руками, если бы это было кому-то нужно...

Но «враги», которыми меня пугали в детстве, оказались гуманистами, и стали нас кормить. В надежде на то, что вечное пугало – Россия – может стать цивилизованным демократическим государством, полезным членом мирового сообщества, Запад не оставил нас своими заботами. Сколько десятков тысяч людей тогда выжило на «гуманитарке», а сколько тогда составили первоначальный капитал, поворовывая ее и толкая на диких рынках… А Джордж Сорос, о котором теперь принято говорить разные мерзости, стал спасать никому не нужных советских ученых, давать им какие-то астрономические доллары, и мы не сдохли. Да, некоторые в благодарность поехал крепить собой американскую науку, но и тут кое-кто остался, и, во всяком случае, было кому поделиться основами знаний, когда все стало не так беспросветно, и на кафедры университетов вновь потянулись любознательные российские мальчики и девочки. Я вот пару учебников по биологии на русский перевел, дипломника довел до кандидатской, он уже доцент нынче…

Мы пережили тогда необыкновенный период, когда вся научная Европа с живейшим сочувствием относилась к бывшим советским коллегам – подкармливала, приглашала на конгрессы за счет оргкомитетов, дирекция Зоологической Станции «Антон Дорн» оплачивала мне сначала питание, потом проживание, а потом и вовсе – авиабилеты, чтоб я у них, не родной, не двоюродный только поработал пару месяцев, еще и талоны полубесплатные в станционную кантину давали – как своему штатному сотруднику. И сколько подобных мне российских научных работников уезжало поработать в хорошие лаборатории и вернуться, чтобы и здесь продолжать то, чем занимались всю жизнь.

Российская слабосильная экономика на благоприятной конъюнктуре и благожелательном отношении стала потихоньку восстанавливаться и обрастать шерстью. В больших городах потихоньку исчезла проблема заработать деньги, достаточные сначала для нормального пропитания, потом –для того, чтобы срам прикрыть приличными штанами, а потом – и отдохнуть в недорогой, но комфортной загранице. Будущее вырисовывалось, если не сверкающим, то нормальным и относительно благополучным – в 2010-е годы, можно смело сказать, относительное благополучие среднего россиянина достигло рекордных высот за всю историю нашего несчастного государства.

Что же произошло и привело к нынешней катастрофе? Что же надо было сотворить, чтобы те, кто совсем недавно спасал Россию от голода и распада, теперь угрожал и реально делал все, чтобы «изуродовать экономику России» (цит. По мининдел Великобритании)? Этот процесс развивался, как минимум два десятилетия и был обусловлен двумя фундаментальными факторами.

Во-первых, те, кто потом набрались наглости именовать себя российской элитой, отличились только чудовищной, ничем не ограниченной жадностью. Десятилетиями подавлявшийся при советской власти инстинкт обогащения вырвался на свободу, стал главенствующим, а, поскольку проявился у людей, не обремененных ни моральными ограничителями, ни просто достаточным разумом и представлениями о чувстве меры, приобрел мегаломанские, временами – гомерические размеры. Безнаказанность и неограниченные возможности обогащения постепенно подавили самокритику, если она и была изначально. И набитые защечные мешки этих хомяков постепенно раздавили им мозг.

Этому способствовал второй фундаментальный фактор: национальная традиция монархически-вождистского правления, отсутствие представления о неотъемлемых правах граждан, возможности общественного контроля властных структур. Те 10% населения, которые что-то об этом слышали и об этом мечтали, оказалось очень легко изолировать, частично натравить на них маргиналов, частично – просто игнорировать. Объективно стимул к борьбе за свои политические права у широких масс населения был подавлен необыкновенно благополучным, растущим уровнем жизни в больших городах и, до определенной степени – в сельском хозяйства, которое на диво оказалось способно восстановиться после десятилетий колхозного ужаса и деградации. Единственный стимул, который надежно мог воздействовать на массовое сознание – невозможность кормить своих детей – был надолго отключен.

Российское общество 2010-х и даже несколько раньше обрело квазистабильность, которой, по всем оценкам могло хватить на десятилетия. Что же взорвало ситуацию? Казалось бы, сначала сотни, потом тысячи, а потом, похоже, десятки тысяч жен, любовниц, шлюх, детей, чад и домочадцев российской власти прочно окопались в Европе и прочих местечках с благоприятным финансовым и атмосферным климатом – по соседству с со своими депозитами и акциями. Что же заставило российскую верхушку пойти на последовательные эксцентрические эскапады, которые, по всем внешним параметрам, должны были пойти ей же во вред?

Вариант первый: привычка не встречать никакого сопротивления в своих начинаниях постепенно стерла ясные представления о возможном и невозможном. Согласно некоторым концепциям, Сталин прохлопал начало войны именно потому, что привычка к безнаказанности на внутреннем фронте отбила у него чутье и представление о том, что на свете есть еще большие наглецы, чем он сам. Вялая реакция на юго-осетинский эпизод, похоже, запустил маховик растущей бесцеремонности по всем вопросам. Огромный толчок в этом направлении дала крымская авантюра, на которую мировое сообщество тоже посмотрело кое-как, тем более, что всем было хорошо известно, что украинская власть минимум дважды волеизъявление крымчан просто проигнорировала. А тут еще возникла совершенно эйфорическая реакция народных масс России, которая замечательно сгладила потихоньку нарастающее ощущение неблагополучия в экономике, разрыва в росте доходов простого народа и чекистской олигархии, которая не желала умерять свои аппетиты, несмотря на усложняющееся экономическое положение.

Вариант второй (который первому нисколько не противоречит) – в сочетании, больше – кажущихся, целого ряда дестабилизирующих факторов, давших такой неожиданный кумулятивный эффект. Деятельность оппозиции, иногда залезавшей в явно не предназначенные для нее закоулки власти со своими видеокамерами, нарастающее потихоньку напряжение в отношениях с Западом, эфемерные страхи (совершенно необоснованные) перед надвигающимися выборами (господи, как будто кто-то сомневался в результате) и явно застаивающаяся на сырьевых отраслях экономика результировали в самоубийственную авантюру на Украине.

Даже в российской информационной среде уровень конфликта на Донбассе за последний год никак не конституировался как растущий, угрожающий кому-то или чему-то – спорадические обстрелы и спорадические об этом приевшиеся заметки… Ничего нового, качественно меняющего ситуацию, никаких новых контингентов НАТОвских войск или стратегического оружия на российских границах, и, тем более оглушительны оказались стремительные угрозы и их приведение в исполнение Россией. Но здесь, кроме материальных факторов, явно вступил в действие и еще один критически важный фактор – совершенно недопустимый живой пример Украины, которая демократическим путем поменяла свою власть – сначала идеологически, а потом и персонально. Все это вместе привело к самозаводящемуся Апокалипсису, которому уже не в силах противостоять даже тот, кто его реализует.

Сейчас совершенно невозможно предсказать развитие событий в ближайшее время. Однако, даже, если нынешний кризис – тяжелейший со времен Второй мировой – каким-то образом России удастся преодолеть, ни подпав под вассальную зависимость от Китая, ни рухнув под террористическим давлением исламского экстремизма, и более или менее сохранить территорию и национальную идентичность, восстановление страны как полноценной цивилизованной державы придется начинать с позиции, намного худшей, чем это было в 1990-м – 1991-м. Теперь уже никто задаром не поверить в то, что Россия без каких-то сильнодействующих средств может встать в ряд нормальных международных партнеров, и начинать выбираться из ямы придется не с уровня 1991-го, а скорее – с уровня 1922-го.

Спираль нашего развития сегодня направлена вниз. Хорошо бы – не в преисподнюю.