После приключений первого дня путешествия по Бельгии мы проснулись отдохнувшими и готовыми к новым подвигам.  А под окнами уже неслись стаи велосипедистов - вероятно, из общежития гентского университета по соседству. Их слегка размазанные скоростью изображения на фото – подтверждение того, чем запугивала нас дочка перед поездкой. Эти веловсадники Апокалипсиса носятся здесь, как кошки с подожженными хвостами днем и ночью в совсем непрогулочном темпе.
Фред, который &Breakfast, пытался назначить этот самый Breakfast на 9 утра, но Таня твердым голосом сказала: - 8! И хозяину дома пришлось согласиться на этот раз (на следующий день он, упирая на субботу, как будто он правоверный еврей, все ж таки перенес завтрак на час позже).

Два дня в Генте – это масса впечатлений, масса восторгов. В город мы отправились по Papagaaistraat – Попугайской улице, я еще подумал, что народы, у которых в языке много сдвоенных гласных и дифтонгов, склонны к неторопливости и рассудительности.

На этом пути стали попадаться и классические дома гентских гильдий на набережных, красивые до слез.

А я поверить не мог, что вот этот Дом гильдии каменщиков с пляшущими человечками на фронтоне – не современное творчество сумасшедших, а дошедший до наших дней эстетизм и юмор мастеров Средневековья…

Город живой, активный, и по будням, и по выходным - толпы с детьми и собаками (не туристы, а местные жители!) шляются по улицам с горячими вафлями и сидят у огня на многочисленных террасах ресторанов и кафе.

Первой по ходу оказалась церковь св. Николая - чистейший образец лаконичной шельдской готики.  
А вот интерьер производит несколько сумбурное впечатление из-за сочетания тяжеленных романских колонн, готических нервюрных сводов и роскошного барочного алтаря.

Однако здесь нас ждал сюрприз в стиле моего везения в поисках места для парковки. Каждую третью субботу здесь происходит органный концерт из музыки Баха, и как раз третья суббота пришлась на второй день нашего пребывания в городе. Сразу не получилось купить билеты на сайте из-за непонятного фламандского языка, но дочка моментально эту проблему решила, так что на концерт мы попали.

Следующим по ходу оказался собор св. Бавона, суровый снаружи и элегантный внутри со всеми изобретениями поздней готики.

Вот такое святое Баво продается в костеле имени его

Я, конечно, понимаю – современное искусство, божественный примитив… Но как-то в голову сама собой приходит история дебатов Луначарского с митрополитом Антонием о происхождении человека. В конце ее митрополит заявил, что, так и быть, он согласен, что нарком Луначарский произошел от обезьяны, но он, митрополит Антоний, произошел от Бога. Луначарский тут же парировал: - Заметьте: в моем случае прогресс очевиден, а в вашем — увы!

Но, конечно, не за этим щелкунчиком мы туда шли. Собор является вместилищем легендарного Гентского алтаря. Сначала мы обошли сам собор, а потом, заплатив весьма немалую денежку, проникли в отдельный «Придел таинства» (Sacramentskapel). Там на нас нахлобучили шлемы дополненной реальности на русском (!) языке и провели по кругу экскурсии, на станциях которой исторические персонажи повествовали нам об истории создания и тематике живописи алтаря. Наконец, мы предстали перед ним…

Алтарь впечатляет!

Преизрядная живопись XV века братьев Хуберта и Яна ван Эйк, положившая, как полагают, начало искусству Северного Возрождения в Нидерландах. Согласно разным источникам, они то ли прямо-таки изобрели живопись маслом, то ли усовершенствовали с помощью лессировок уже известную технику раскрашивания деревянной церковной скульптуры. Братьям, насколько можно судить по количеству памятников им, поклоняется народ Фландрии, как никому другому. Самый роскошный из них расположен как раз на задах собора св. Бавона, где и находится алтарь.

«Магия алтаря удивительна, парадоксальность художественного эффекта состоит в том, что натуралистическая живопись — с маниакальной тщательностью выписанные детали: мельчайшие травинки пейзажа, шитьё одежд и морщинки на лицах ангелов — завораживает, гипнотизирует. Иллюзорность изображения при огромных размерах алтаря затягивает внутрь, возникает мистическое пространство, созданное силой религиозного чувства художника. Ни одна из существующих копий не в состоянии передать это впечатление. Не случайно позднее нидерландскую живопись последователей ван Эйка назвали магическим натурализмом» (из Википедии).

Количество досок, сюжетов и фигур на них – как толстая и интересная книга – не дает оторваться, заставляет возвращаться к прочитанной странице, затягивает…

Фигура праматери Евы, судя по всему – это одна из первых попыток фламандской живописи раскрыть тему сисек, которую, однако, нельзя признать исчерпывающей. Тот же недостаток я усмотрел еще в ряде мастерписов фламандских музеев. Боялись они что ли делать своих героинь слишком сексуальными… Только Петер Пауль Рубенс впоследствии покрыл недостачу и, возможно, даже переборщил с этим…

Лично меня умиляет, что место непосредственно рядом с воинством Христовым занимают праведные судьи Израильские, которым вероятно, придавали особое значение, и по справедливости. Недаром неправедные помещены в самые страшные слои ада, и их казни при жизни и после нее – самые страшные. Хорошо российским судьям – они вследствие своего невежества и незнакомства с сокровищницей мировой культуры ничего не боятся и выносят чудовищные приговоры. Вот ходили бы они в музеи, читали бы книжки, может, убоялись бы…

Удивительное дело – в весьма авантюрной истории Гентского алтаря доска «Праведные судьи» имеет самую печальную и загадочную судьбу. Алтарь ведь разрывали на части, местный викарий даже приторговывал ими, французские и немецкие оккупанты утаскивали их к себе в музеи, но, в конце концов, они возвращались… И только доску с «Судьями», судя по посмертному признанию, спер какой-то местный outlaw, хранил у себя в столе, но там ее не обнаружили, и это – единственная копия в полиптихе.

Вывалился я из капеллы наружу, несколько офонарев от эстетической нагрузки и голода, потому что дело уже было давно за полдень, и завтрак в гостевом доме уже был полностью использован на художественные впечатления. Надо было восполнить израсходованные на искусство душевные силы, и мы завалились в какую-то подвернувшуюся харчевню.

Призыв на стене «экономьте воду, пейте бельгийское пиво» я проигнорировал и попросил бокал вина для снятия культурного шока, а к вину заказали, чтоб не повторяться, каждый свое, Танька- что-то показавшееся ей в меню знакомым, а я ткнул пальцем в блюдо, обозначенное как Jamon.

Честно говоря, такого эффекта я не ожидал – то, что мне принесли, подавляло видом, аппетитностью, а, главное, размерами и явной непосильностью задачи. 

Я сражался с этой гаргантюевым блюдом не меньше получаса и, судя по тому, что пишу сейчас эти строки, победил… но конец этого дня уже плохо помню.

Вот это вот я съел

To be continued