Блог

У истоков космонавтики

Правнучатая тетя моей жены до эпохи исторического материализма была замужем за владельцем ювелирного магазина и депо роялей в Калуге. О Константине Циолковском, когда как-то зашел о нем разговор, бросила: - А, этот сумасшедший? Его кормили обедами у нас на кухне…

Когда власть переменилась, правнучатая тетя пережила семь обысков, но, тем не менее, так в своей жизни и не работала. На свадьбу своей племяннице (бабушке моей жены) она послала серебряные ложки, но жених, твердокаменный большевик, велел молодой жене отправить их обратно.

Правнучатая тетя обиду пережила и, примерно через полвека, на нашу свадьбу послала Таньке подарок. Это всего лишь был дутый золотой браслетик, но семь обысков – это семь обысков, а полвека – это полвека!

Мы были не такими твердокаменными…

Теологическая дипломатия

Бабуля, мама моей мамы, когда хотела меня укорить за лень и халтурные занятия на пианино, говорила мне на полном серьезе: - Ведь ты пионер (с 14-ти лет – комсомолец)!

При том что она была настоящей «беспартийной большевичкой», на мои провокационные вопросы на религиозную тему отвечала очень сдержанно, такое впечатление, что они с дедом держали с богом нейтралитет.

Дед со стороны отца, большой жизнелюб, тоже старался не связывать себя обязывающими высказываниями на религиозную тему, но в синагогу выбирался, только когда приезжал какой-нибудь потрясающий кантор. Вот это он любил всерьез!

У гроба младая жизнь…

В 3-м классе нас стали принимать в пионеры. Нужно было, чтобы исполнилось 9 лет, ну и, успеваемость, само собой… На этой почве наша классная Валентина Алексеевна приобрела на время кнут и пряник в одном флаконе – ах, так вот ты как домашнее задание готовишь! Пойдешь во вторую очередь! И тут дело не столько в пионерах, сколько в этой самой «второй» очереди. У нас было это очень развито – быть первым хоть где. Завязывались серьезные драки из-за того, кто будет идти в первой паре (ходили строем и парами) хоть в класс после перемены, хоть в театр…

Наконец, торжественный день приема первой очереди приблизился – надо было выучить наизусть «Торжественное обещание» и написать его на сложенном вдвое листе ватмана красивым почерком и со всякими виньетками и рамочками. Надо было еще купить галстук, за ним мы с мамой съездили в «Детский мир» на Горького – там были не только дешевые темно-красные из текстиля, но и шелковые, подороже, но покрасивше. Еще надо было научиться правильно его завязывать, так чтобы узел не торчал наружу, а был перекрыт ровной полосой, как в обычном галстуке.

С местом приема школа расстаралась, правда в Музей Ленина (это был класс-люкс) не вышло, но получилось по тем временам «4 звезды» - Траурный поезд Ленина, что у Павелецкого вокзала. Вообще-то странная затея – проводить торжественные акты для маленьких детей возле желдоркатафалка, но я до таких высот осознания тогда не поднимался, а окружающие товарищи считали это большой честью, о чем нам и сообщили.

Нас ввели в траурный зал с настоящим паровозом и багажным вагоном за ним. Двери вагона были раздвинуты, и был виден гроб на постаменте, заваленном венками.

Мы произнесли «Торжественное обещание» и старшие ребята повязали нам галстуки, но больше всего меня интриговало, а что в том гробу…

Солидарность

Спустя лет пять или шесть с процедурой приема в пионеры я столкнулся уже с другого боку. Вдруг, где-то на втором уроке нам, нескольким парням и девчонкам, кто получше учился, скомандовали «с вещами на выход». В коридоре объяснили, что надо принимать в пионеры мальков, а для этого отправляться в Музей Ленина. Лично я с большим удовольствием воспринял возможность легально прогулять, да и коллеги тоже не горевали, что их оторвали от учебного процесса.

До центра мы все, и старшие, и мальки доехали на 20-м троллейбусе, быстренько провернули церемонию, и отправились шататься по центру, хотя, теоретически, успевали вернуться к пятому уроку. Очень мило погуляли…

Явившись наутро в класс, мы узнали, что товарищи, лишенные возможности попринимать детей в пионеры, после нашего убытия в знак солидарности с нами смылись с уроков в полном составе. Директор, завуч и классная наобещали кар, среди которых главная – лишить нас дополнительного выходного, который назывался «День здоровья», когда проводились школьные соревнования по разным видам спорта (в тот раз – по гимнастике). Пообещали, что после соревнований все пойдут домой, а мы будем отсиживать три прогулянных вчера урока…

В последний момент классная, как бы смилостивилась и поставила условие: выигрываете соревнования по гимнастике – гуляете… Класс с надеждой, но и угрозой, посмотрел на свою команду, в которой первым номером был Борька Гаянов с первым юношеским, а вторым – я, позанимавшийся и акробатикой в ЦСКА, и гимнастикой на Юных пионерах. В классах «Б» и «В» таких «профессионалов» не было, но спортивных ребят хватало. Если бы играли в баскетбол, мы бы могли рассчитывать только на то, что и учителям с нами в выходной засиживаться без радости… А так, мы долго шли вровень, но на последнем виде – перекладине – всех сделали, и класс получил индульгенцию …

Вопросы мировоззрения

В конце 7-го класса мы доросли до приема в комсомол. Не так мы в него рвались, как надоело быть в мальчиковом звании пионера. Заседал комитет комсомола школы, мы даже волновались некоторое время, пока не выяснилось, что секретарь комитета, парень из 10-го класса, задает попеременно всего два вопроса: какова высота Асуанской плотины  и как называется столица Мальгашской республики. Про то, что одно – это 111 метров, а другое – Антананариву я знал и так, но тогда поразился, какое все это имеет отношение к приему в коммунистический союз молодежи…

Забавно, что на такие же идиотские вопросы приходилось отвечать вполне взрослым серьезным людям в «выездных комиссиях» райкомов КПСС перед загранкомандировками и даже отдыхом по туристическим путевкам. Кое-кого на этом «заворачивали»…

Пятно в биографии

Было, было у меня пятно в биографии. В 9-м классе меня вдруг выбрали в школьный комитет комсомола. Анализируя задним числом некоторые проговорки, догадываюсь, что это зам директора по учебной работе Ольда Павловна Симанчук, мудрая женщина, понимая, какие у меня могут быть трудности при поступлении в вуз, так позаботилась о моей характеристике.

В свое оправдание могу только сказать, что два года я на этой должности блистательно пробездельничал, и вверенная мне радиогазета вышла два или три раза – в основном читали стихи, помнится Вознесенского, так что большого нравственного вреда подрастающему поколению я не нанес. Единственно от чего открутиться было невозможно, это – от участия в заседаниях по приему в комсомол.

Здесь я таки нашел способ вляпаться в историю. Это была эпоха  введения 100%-ного охвата учащихся членством в ВЛКСМ, но система еще не перестала вякать, что комсомольцы – передовой отряд… А тут приводят на прием пацана из седьмого класса, первый вопрос при приеме всегда  – успеваемость. У персонажа по всем предметам по пять двоек… Ну, из нас поперла принципиальность – да вы что, издеваетесь? Тут представительница райкома стала нам вкручивать, что у него двойки «закрыты» (так это называлось, когда после «неуда» в журнале стояла «положительная» оценка, тройка, естественно). Вот зря она так – комитет на такое явное издевательство над здравым смыслом только разозлился. Та уже была не рада, что встряла, но отступать перед сопляками ей было западло, и она стала объяснять, то чего объяснять не стоило – про политику ЦК по 100%-ному охвату. Это нас еще больше раззадорило, мы закусили удила и парня провалили единогласно. Восьмиклассница, секретарь комитета комсомола школы, при голосовании плакала, но руку все-таки подняла со всеми.