В конце 50-х к маме в ГАМЦ ВВС (аэрометеоцентр) прибыли китайские стажерки из Народно-освободительной армии Китая, скромного и патриархального вида девушки с косами до... ну, в общем, с длинными косами… За две недели они должны были овладеть знаниями советских специалистов по военной метеорологии. Так, для сравнения, мама в ЛВГМИ овладевала этой наукой 5 лет. Составили программу из минимального количества инструкций и наставлений (но все равно – до черта) и посадили девочек, которые по-русски тоже не больно лихо понимали, учить.

Через несколько дней мама пришла домой ошарашенная: китаянки, чтобы справиться с неподъемной горой материала – подвешивали свои головы за косы к разным предметам, чтобы не заснуть – голова упадет, сама себя за косы дернет… Что уж там они выучили, но когда отношения с Китаем натянулись, я как-то не очень опасался их военной авиации.

Наши энергетики, работавшие раньше в Китае, застали там аналогичные затеи и с уничтожением воробьев, и с домницами в сельских дворах, когда председатель Мао решил резко добавить в выплавке чугуна. Избавившись от давления воробьев, китайские вредители сельского хозяйства дали этому самому сельскому хозяйству дрозда, а чугун сельской выплавки, как рассказывали те, кто держал его в руках, крошился и сыпался, как песок, и не годился ни в какой передел.

Би-би-си наоборот

Китайское радио на русском языке я слушал по маленькому приемничку родителей с совсем детского возраста и очень любил песню «Москва – Пекин», с которой начиналась передача. Потихоньку слушать перестал, а потом и сама передача исчезла из эфира. А в конце 60-х стал сознательно ловить ее на коротких волнах – было интересно, насколько идиотизм, приписываемый нашей пропагандой китайской пропаганде, соответствует действительности. Оказалось – намного превосходит! Часовые обсуждения с восторженным придыханием изречений председателя Мао типа «винтовка рождает власть» очень четко все показали. Был уже сильно продвинутым и понял, что все это – гиперболизированная и очень стыдная карикатура на нас самих.

Нарушенное джентльменское соглашение

Маршал Тито, создатель послевоенной Югославии, реально участвовал в боевых действиях, руководил огромной партизанской армией, в какой-то момент – второй по численности после Красной Армии – сражавшейся с фашизмом в Европе. После войны в столкновении со Сталиным отстоял независимость страны и собственное положение вождя. Построил своебразную политическую и экономическую систему – гибрид социализма с капитализмом, успешно пользовался кредитами и США, и СССР, о чем говорили «ласковое теля – двух маток сосет», и обеспечил самый высокий уровень жизни среди соцстран (хотя в СССР Югославия считалась «капстраной третьей категории»).

Президент Йосип Броз Тито был в своей стране уважаем, но без обожествления. Когда ему было уже немало лет, югославы выбрали его пожизненным президентом, но при этом шутили: - Мы из уважения к Йосипу, нарушили закон, и выбрали его пожизненно, а теперь он, из уважения к нам, должен умереть в ходе законного срока президентства.

Маршал перебрал срок очень основательно.

Замечательный омоним

Я уже не раз писал об изобилии в славянских языках омонимов - слов, звучащих одинаково, но имеющих разный смысл. Один из самых замечательных во множестве встречал в титовской и посттитовской Югославии советских туристов и командировочных на огромных плакатах и транспарантах. На них значилось:

Тито - наш понос!

С нашими случался тут же приступ истерического хохота, а на самом деле это значило:

Тито - наша гордость!

Проще запомнить

В 61-м году я пережил десталинизацию советской географии: Сталинград стал Волгоградом (это вызвало, и вызывает до сих пор самое сильное бурчание), Сталино стал Донецком, Сталинабад превратился в Душанбе, Сталинири – в Гори, а то, что Сталинск стал Новокузнецком я понял только по хоккейным отчетам – сталинский Металлург вдруг исчез, а новокузнецкий – появился.

В 90-м году аналогичная волна прокатилась по Югославии, с которой я тесно связан и по науке и потому, что еще с 70-х черпал из ее прессы более или менее независимую информацию. Но там все было проще, потому что, когда все, что ни попадя, называли в честь Тито, то не мудрили и просто к старому названию добавляли «Титово», потому и при «детитоизации» запоминать почти ничего не пришлось: Титово Ужице стало просто Ужице, Титова Митровица – Косовской Митровицей и т.д. И только Титоград снова стал Подгорицей.

На полном самообслуживании

В Югославии после разрыва с СССР тоже был свой ГУЛАГ - Голи отток (Голый остров) в Адриатике. Специалитетом этой организации было то, что заключенные сами наказывали и казнили своих товарищей, поэтому Тито потом мог с некоторым основанием писать, что в Югославии не было расстрелов. Хотя, на самом деле, нескольких промосковских конкурентов застрелили «при попытке перехода болгарской границы»…

Показатель мягкости режима

Белградскую газету Политика в 70-е иногда удавалось купить в московских киосках иностранной периодики, но чаще она мне доставалась от Бузникова или приезжавших в Москву югославов. По ней я, в основном, сербо-хорватский и выучил. Однажды наткнулся, а потом – еще не раз, на целые абзацы набранной белиберды. Потом где-то прочел, что это обычная практика в типографском деле – когда в наборе обнаруживается неустранимая ошибка, абзац до конца набирают любыми подвернувшимися под руку буквами, потом набирают абзац сначала, а дефектный – выбрасывают. Судя по всему, режим Тито в области периодической печати был намного либеральнее сталинского, и за неубранный бракованный абзац там не расстреливали.

Уставленная Лениным страна

Памятники Ленину были (и есть) повсеместны, разнокалиберны и разнокачественны. Советская топонимика была переполнена Ленинсками, Лениногорсками, Ленинаканами и Ленинабадами, улицы Ленина были почти во всех населенных пунктах - от поселков городского типа и выше. Не обошлось и здесь без бредов и анекдотов.

Рассказывают, что в одной из наших среднеазиатских республик местное руководство очень долго не могло решить вопрос с главным в столице памятником – Ленину. Одни настаивали на канонической фигуре в кепке, а другие, указывая на жаркий климат, стояли за неизбежную кепку в руке. Согласования шли очень долго, и в результате, когда распаковали присланный по железной дороге памятник, оказалось, что запутавшийся в требованиях скульптор угодил всем – одна кепка была на голове у вождя, а другую он сжимал в кулаке.

Сам я летом 70-го в тюменском агитпоходе в столице области напоролся на совершенное непотребство: Ленин на памятнике выглядел то ли мальчиком, то ли гипофизарным карликом-кретином - тощенький, ростом сантиметов в 120, да еще на постаменте в метр высотой...

А во Владимире знакомый «высокий лоб» вдруг оказался оторочен бородой лопатой – оказалось – совсем не то, что я подумал, это - какому-то профессору местного института памятник явно переделали из ленинского неликвида. Вот и в Питере увидел в 65-м памятник Пржевальскому - издалека был совершенно уверен, что это бюст Сталина, и поразился, как он здесь, возле Адмиралтейства, уцелел, только по надписи и понял, что ошибся.  Производство-то было поточное, и не с Церетели оно началось …

Москва была в этом плане странным исключением: в городе не было улицы Ленина, и даже Ленинский проспект появился только в конце 50-х, и памятника Ленину в Москве тоже очень долго не было - только в конце 60-х появился монумент в Кремле и значительно позже - на Октябрьской площали. Логику этого понять невозможно, и, слава богу, уже и не нужно.

***