Блог

Первые экспедиции в Приморье (74-76 гг.) принесли неожиданный жизненный опыт.

Еще в первый день первой экспедиции, когда мы к вечеру добрались до Владивостока, у нас произошло странное столкновение с местным общепитом. В пельменной на Ленина (теперь – Светланская) мы оказались всего за 15 минут до закрытия, однако ж, нас впустили, а дверь закрыли только в 21 ровно. Всю накопившуюся очередь отоварили пельменями, и, что меня поразило, уборку зала начали не с того места, где сидели посетители, а с дальнего пустого конца, упустив великолепную возможность пошмякать грязной половой тряпкой по ногам ужинающих. Уборщица еще и приговаривала: - Вы ешьте, не спешите!

Еще одним потрясением было то, что Владивостокские водители воспринимали «зебру» всерьез, и, если на ней находился человек, отчаянно перед ней тормозили. А ведь в столице Приморья горки изрядные, да и погонять местные водилы любили не меньше наших московских. С таким же отношением к «зебре» и пешеходам я потом столкнулся только на улицах Лондона.

А через пару лет мужик на грузовике, которому я проголосовал в Славянке, провез меня 60 километров, да еще и свернул с трассы на 4 км, чтобы высадить в Андреевке, и страшно обиделся, когда я ему попробовал сунуть трешницу…

Отправляясь в 74-м в свою первую экспедицию в бухту Витязь на полтора месяца, я взял с собой, из расчета пачка в день с небольшим запасом, 50 пачек «Явы». Таких сигарет в те времена не видывали ни на Витязе, ни даже во Владивостоке, и постреливали их с охотой и удовольствием. За две недели до конца экспедиции мой запас кончился, и я стал покупать в поселковом магазине «Беломор», а также постреливать «Шипку» и «Стюардессу» у приехавших из Владивостока, благо моральное право на это я уже заслужил.

Обогащенный экспедиционным опытом, на следующий год на двухмесячную экспедицию я взял 90 пачек «Столичных» и становящейся постепенно дефицитом «Явы». Каким-то образом и они закончились ровно за две недели до окончания экспедиции. Тогда в 76-м, отправляясь после рождения сына в короткую экспедицию только на месяц, я взял всего 20 пачек. Вы будете смеяться, но и они кончились ровно за 14 дней до возвращения… Потом я уже не следил за размерами запаса, зная, когда все равно придется переходить на «подножный корм»: сухумский «Беломор», «Памир», «Приму» и, в качестве деликатеса, длиннющую «Яву-100».

Человек с нормальными легкими протянуть в себя дым через эти вечно сырые сигареты не мог никак. Я боролся с этим, отстригая от них примерно треть. Обрезки постепенно копились – выбросить жалко, а курить неудобно. По счастью у одного из коллег нашелся штихель для работы по дереву, и с его помощью я вырезал себе из какой-то чурочки несколько вполне приличных мундштуков, с помощью которых стал докуривать эти обрезки. Потом оказалось, что калибр сигареты точно соответствует пластиковому наконечнику от автоматической пипетки на 1 мл – надо только чуть срезать кончик…

Летом 82-го на станцию Витязь залучили в гости Аркадия Стругацкого. Он приехал с женой и в компании своего друга писателя-фантаста Мирера. По случаю приезда высоких гостей в директорском бунгало для высоких гостей, куда писателя и поселили, состоялся грандиозный банкет-гулянка.

Главным блюдом на столе, помимо, естественно, лабораторного спирта, были блины. Но не простые блины, а с красной икрой, и не по десятку рыбьих яиц на блин, а по-настоящему, ложками! Дело было в том, что одна из групп ИППИ перед Витязем заезжала на Камчатку и работала с месяц там, а при убытии с полуострова сумела обойти заслоны в аэропорту и притащить две трехлитровых банки этого продукта. Одна из них была водружена на стол с воткнутой в середку столовой ложкой, каковой икра и дозировалась.

Классик современной фантастики говорил не слишком много, переходя на идиш, когда был кем-то недоволен: - А полный идиот! Или на итальянский: - Uno idioto comleto!

И, хотя основной интерес для меня состоял именно в том, чтобы внимать любимому писателю, я решил испытать, что же такое «икра ложками». Зачерпнул от души, плюхнул на блин, выпил и закусил. Поскольку по обыкновению был голоден, первое ощущение было просто связано с некоторым насыщением. Да, действительно, вкусно. Решил повторить и повторил, но уже с расстановкой. Кайф! А потом… Я вдруг понял, что больше не могу – все, налопался, не то, что еще ложечку съесть, смотреть на нее – сил нет… Я на мгновение понял Верещагина… И при этом грызла мысль: вот вся экспедиция впереди, больше такого случая не будет, а я упускаю такую возможность!

Так оно впоследствии и вышло…

На Витязе, когда совсем припирало с кормежкой, был специфический способ дополнить рацион. Обитали мы в именуемом «скотобазой» бараке, поскольку в нем селили научных сотрудников, невдалеке от пирса, куда швартовались входящие в Витязь корабли. Чаще всего они заходили, чтобы залить танки питьевой воды, но часто по ночам приходили и рыболовные шхуны и разгружали рыбу в грузовики, которые везли ее по ВАД[1] №2 в зверосовхоз в четырех километрах – в бухте Троица. Зверохозяйство там чудесным образом сохранилось еще со времен его основателя золотопромышленника Янковского – с начала ХХ века.

Суть метода добычи рыбы состояла в том, что ВАД в еще большей степени, чем прочие наши дороги, нормально проходим только на гусеничной технике, а в данном случае ситуация осложнялась рельефом местности – крутыми сопками и, соответственно, серпантином дороги. На самых крупных ухабах и самых крутых поворотах из грузовиков, которые старались поскорее добраться до места, а водители – отвалить на боковую, вылетало под центнер рыбы, и оставалось только выбрать самую жирную и породистую. Брали, по большей части, камбалу, но эстеты прихватывали и фугу.

Проблема была только в одном – в жаркую погоду часа через три оставшиеся на дороге «отходы производства пушной промышленности» заванивались, и приходилось биологам бросать работу и с лопатами выходить закапывать кучи, которые лежали совсем поблизости от бывшего военного госпиталя - лабораторного корпуса на самом крутом повороте и главном ухабе ВАД №2.

В экспедициях всегда страдал от отсутствия чтива – привычка что-нибудь читать сложилась в раннем детстве, но набрать с собой столько книг, чтобы хватило на два-три месяца, было невозможно. Все по очереди читали те книги, которые, так или иначе, оказались в лаборатории. Как-то раз я вдруг приметил лежащую на центрифуге К-24 без присмотра роман-газету, оглянулся по сторонам и сцапал ее. На титуле значилось Проханов. «Дерево в центре Кабула». Фамилия мне тогда ничего не говорила, и я по-первости, был очень доволен удаче – на пару вечеров чтения хватит.

Как же я заблуждался! Фирменные, ныне уже всем известные, суконный стиль и язык, прущие из всех щелей верноподданность и ура-патриотизм скурвили все удовольствие от хищёнки буквально за пять страниц. Даже при той бескормице на чтение, которую я едва терпел, заставить себя читать дальше я не смог. Едрена вошь, уж лучше «Красное знамя» читать – там на четвертой странице иногда бывали отчеты о футбольных матчах владивостокского «Лучишки», за который я как заслуженный дальневосточник прибаливал, по сравнению с Прохановым – это была литература!