Блог

Всегда считал, что наша бюрократия самая злобная и тупая, но от необходимости в Италии простоять ночь в очереди в полицейский офис за разрешением на проживание это убеждение покосилось. Всегда считал, что наш советский антисемитизм – всем национализмам – национализм, но, услышав, как в Черногории культурные люди выговаривают слово «шиптари»[1] - будто выплевывают, понял, что наша проблема – младшая группа детского сада по сравнению с этой настоящей ненавистью…  А теперь еще выясняется, что Израиль признал Битлс лет на 20 позже России…

Национальное самомнение происходит от незнания…

Удивительное дело - графа национальность присутствовала даже в таком документе, как классный журнал. В 108-й школе в нашем классе числились русские, украинцы, татары, башкиры и еврей (это – я). Как же я был спервоначалу удивлен, когда в классном журнале в Советской Школе в Болгарии увидел против своей фамилии запись – русский. Вот-те раз! Потом, увидев, что точно такие же записи стоят у одноклассников-украинцев и азербайджанца, понял, что просто так обозначают ребят из СССР, в отличие от иностранцев – болгар, чехов, югославов, поляков, которых в классе была едва не половина. Хоть и проповедовали «новую общность людей – советский народ», написать «советский»  почему-то не додумались. Было, однако, и исключение: замечательно красивую девочку-курдианку в журнале не поленились обозначить четко – «гражданка СССР, постоянно проживающая в НРБ».

Наверное, как раз в Советской Школе в Софии все это имело какое-то рациональное обоснование – многие дети говорили на русском абсолютно без акцента, но не всем можно было сказать, что за плохую учебу или хулиганское поведение ребеночка, его семью отправят в СССР в 72 часа…

Мне рассказывали, что какая-то моя очень дальняя родственница при получении паспорта заявила, что ее национальность – русская. Милиционер из паспортного стола ткнул ее носом в метрику, где национальности обоих родителей были «что да – то да». А девочка его в ответ ткнула носом в припасенного Маркса, у которого сказано, что национальность определяется территорией проживания, языком и самосознанием… Они поспорили…

Поскольку ни одна сволочь в советском городе с 16-ти лет не имела права шастать без паспорта, а тут еще у девочки папа с мамой были вполне уважаемые люди (с соответствующими ограничениями, конечно), вопрос пришлось решать на уровне обкома партии. Сказать прямо, что им глубоко начхать на Маркса, там не решились и отправили документы в Москву (и даже обнадежили, что есть вероятность положительного решения). Но в ЦК народ оказался принципиальный, не поленились, не пожалели народных денег и отправили своего спецпредставителя по месту конфликта. А тот два часа объяснял девочке, что, ну, никак нельзя – если каждый будет выбирать себе национальность по своему самосознанию, пострадают данные о численности отдельных малых народов, о процветании которых коммунистическая партия заботится день и ночь.

Им-таки было глубоко начхать на Маркса, тем более, что сам-то он…

Однажды в бухте Витязь появился странный персонаж, который просто бросался в глаза – он был в костюме (может быть, даже с галстуком) и в туфлях. Среди одетой в тельняшки и ветровки и обутой в сапоги, гады и кеды научной публики он смотрелся диковато, и мы стали обсуждать, не сбежал ли кто из краевой психбольницы. Потом оказалось, что это коллега из Львова, он приехал в Институт биологии моря, экипировавшись соответственно для города, но совершенно неадекватно для базы, на которую попасть и не рассчитывал. Вечером и ночью он уже на общих основаниях участвовал в посиделках, и его штиблеты больше не казались неуместными.

В разгар беседы речь зашла об Украине и украинцах, и тут коллега встрепенулся и сказал, как отрезал: - Я не украинец. Я – лемок![2]

Насколько для советских евреев и немцев графа «национальность» создавала трудности и была символом национальной сегрегации и угнетения (если они, конечно, не собирались эмигрировать), настолько противоположная ситуация сложилась в титовской Югославии. В 60-е в стране началось движение за то, чтобы обозначать себя как югославы, а не представители отдельных народов, имевших в стране свои республики или края. 2 миллиона граждан страны в начале 70-х уже так и значились в документах. Одновременно резко стали расти и местные национализм – хорватский, словенский, мадьярский и косоварский, люди протестовали против того, что их агитируют в «югославы».

Дело в том, что сербы были самой крупной национальностью в Югославии, но составляли только относительное большинство (около 30%), а остальные подозревали, что под флагом «югославства» сербы хотят добиться абсолютного доминирования.

Чем это все кончилось – известно… Интересно, как сложились судьбы тех двух миллионов «югославов»?

В Лондоне одна работавшая там девица из России на званом вечере представляла своему немецкому приятелю гостей, тоже по большей части из России, сопровождая это такими замечаниями: - Это Коля из России, вообще-то он украинец… Это Петя из России, вообще-то он наполовину татарин, наполовину русский, а это – Юра из России, вообще-то он еврей…

Немец послушал это, послушал и говорит: - Какие же вы все-таки националисты!