Блог

В 96-м мы с моим тогдашним шефом Генсеичем Бузниковым съездили в Англию в третий раз. Поскольку принимавший нас профессор Уитекер перебрался в Ньюкасл, перебазировались вслед за ним на север Англии и мы, но напоследок один день зажали, чтобы еще разок пробежаться по Лондону. Вышли на маршрут, но шеф что-то быстро сошел с дистанции – неважно себя почувствовал и отправился в хостел, а я прибавленным аллюром рванул по памятным местам – Кенсингтон, Трафальгар, Стрэнд, Пикадилли, Вестминстер, Бэкингемский дворец…

А потом после пива и кофе потребовались элементарные коммунальные удобства… Я помнил, что в парке напротив королевского дворца было такое заведение, сунулся – заколочено! Уже на полной скорости чесанул через парк – там у метро было еще одно злачное местечко. Этот еврогальюн оказался в рабочем состоянии, что и решило проблему.

Я уже собрался уходить, когда в помещение ввалились два джентльмена, громко разговаривающие по-русски: - Ну, что посс…м с удобствами, за что боролись!

Честное слово, я не хотел, но автоматически брякнул:

– На то и напоролись!...

За спиной раздался панический удаляющийся топот…

Наш первый визит в Лондон пришелся на Рождественские каникулы. Буквально за два дня мне показали метод инъекции флуоресцентного зонда и измерения уровня кальция, а потом все англичане исчезли, заботливо предупредив, чтобы на самое Рождество мы запаслись продуктами, потому что все будет закрыто. С 25-го декабря по 2 января мы оказались в Университетском колледже практически одни. От студенческого общежития до колледжа надо было пройти сотню метров по Тотнэм-Корт-Роуд, и с каждым днем вдоль всего тротуара все росли и росли сначала брустверы, а потом и стены из черных мусорных мешков – лондонские мусорщики отдыхали на общих основаниях.

Это обстоятельство нам не успело сильно досадить, а вот другая особенность Рождества под конец вступила в противоречие с основами жизнедеятельности: с 25 декабря в здании колледжа перестали топить, и, если в первые дни мы этого как-то не особенно ощущали, то ближе к новому году «ручки-ножки стали зябнуть», хотя температура за бортом не опускалась днем ниже 7 градусов тепла. Начиная со 2 января стали выползать из рождественских гулянок самые трудолюбивые – аспиранты, само собой, а с ними потихоньку начала расти и температура в лаборатории. Надышали?

В 94-м перед поездкой в Лондон нас запугивали, чтобы не уступали дамам место в транспорте – могут пришить обвинение в сексизме или, того хуже, харасменте… Действительно, всего пару раз видел в лондонских автобусах, чтобы уступали место – но это было в случаях предельно очевидных… Так и тянулось, я, вроде, даже привык, пока как-то раз, пересаживаясь с автобуса, шедшего из Хэкни, на метро не был остановлен окриком. Очень (очень-очень) пожилая леди затруднялась с выходом из автобуса и командным тоном велела мне что-то вроде: - Эй, ты, молодой! Подай руку!

Подал, помог спуститься, а потом в метро еще минут пять думал, не приклепают ли мне «приставание»…

А вот в Неаполе, если кто-то из молодых замешкает встать и уступить место в автобусе пожилому человеку, ему о его сыновнем долге напомнят мгновенно, строго и громогласно.

Жизненный стандарт в Англии – собственный дом к 30, в Италии такое совершенно нереально ни по цене, не по возможности обслуживать такую собственность, даже у неплохо зарабатывающих – съемные квартиры. В этом отношении к англичанам ближе Грузия – там в первую очередь строили большой двухэтажный дом с балконом вокруг 2-го этажа. А в Армении – наоборот, новенький сверкающий Жигуль можно было обнаружить рядом с невероятной халупой, построенной черт знает из чего.

Мы жили в Лондоне в таун-хаусах, снимаемых вскладчину – компанию нам составляли студенты или не очень успешные взрослые, кто еще не заработал на дом.

Общага ДВО АН СССР на Второй Речке, место, где мы останавливались каждый год по дороге на Витязь, а иногда и на обратном пути. Как-то раз, застряв на несколько дней во Владивостоке, я обнаружил в комнате: комаров, мух, два вида тараканов и муравьев.

Муравьи жили в санузле – их дорожка, по которой они двигались непрерывной вереницей вверх и вниз, проходила от плинтуса по косяку двери. От гостиничного офигения я на них поставил эксперимент: серной стороной спичечного коробка потер по дорожке и стал наблюдать, как муравьи будут себя вести. Сера, видимо, отбила муравьиный запах, они подходили к ней, сбивались с дорожки, начинали рыскать в разные стороны, петлять, а потом выскакивали на старую дорожку по ту сторону «заградительной полосы» и по ней шли уже напрямую. Постепенно муравьи натоптали новую дорожку, которая только делала два новых изгиба.