Блог

Было в моей жизни время, когда я ходил на партсобрания, не будучи, конечно, членом КПСС. Это были веселые 80-е, когда разные хорошие дела «нашего рулевого» стали вылезать на поверхность. Биологам в особенности было, что вспомнить: и как свели в могилу основателя нашего института Николая Константиновича Кольцова, и как уморили в тюрьме голодом и дизентерией Николая Вавилова, и про сессию ВАСХНиЛ, и про разгром советской физиологии… Градус партсобраний повышался с каждым разом, терминология становилась все более резкой…  Начались «чисто конкретные предъявы» Советской власти… Тут кто-то вспомнил, что у нас есть живой сиделец времен сталинизма – заведующий лабораторией профессор Мицкевич.

Насколько я знаю от своего бывшего шефа, в молодости Мицкевич был успешным комсомольским деятелем, его приметили и забрали с биофака в Наркомат иностранных дел – дефицит мало-мальски грамотных людей сказывался. В аккурат где-то в конце 30-х у молодого подающего надежды нкидовца случилась беда – пропали какие-то документы, и он сел. То ли бумаги нашлись, то ли кто-то ему поворожил, но через пару лет его выпустили. Обратно в НКИД не взяли, но и на произвол судьбы не бросили – назначили ученым секретарем института, постепенно он садаптировался, возглавил лабораторию… о своих приключениях предпочитал не вспоминать. А тут вытащили его на трибуну и давай рассказывай…

- Да, - сказал профессор в воцарившейся тишине, - я был арестован по ложному обвинению, но я доказал свою невиновность, и меня освободили. А те, кого арестовали и не освободили, очевидно, были врагами Советской власти и понесли наказание!

Вообще-то, так называемая независимость Академии Наук – это, конечно, фикция, но время от времени «гонор шляхетский» академики показывали, когда, например, отказались исключить из своих рядов Сахарова. Да и по менее существенным поводам – было…

Генерал медицинской службы Газенко, директор ИМБП, баллотировался тогда в первый раз и еще не очень ориентировался в академических традициях и приличиях. Вот и явился на заседание секции в «полосатых штанах», золотопогонном мундире и при «иконостасе» на груди. И был провален – в Академии козырять мундирами и наградами почитали неприличным…

На следующие выборы, сделав выводы, генерал пришел в партикулярном платье, и все сошло почти благополучно (см. «Тело и душа»).

В 70-е у медиков вошло в моду баллотироваться в «большую» Академию – титула академика АМН СССР им уже было мало. Поскольку геронтологические проблемы в руководстве СССР прогрессивно нарастали, поддержка у них была – будь здоров!

В тот раз по Отделению физиологии баллотировались лейб-медик Чазов и директор Института медико-биологических проблем Газенко, которого уже разок перед тем прокатили (см. «Полосатые штаны). Но на этот раз все было сговорено, места под них выделены персонально, и никаких проблем возникнуть было не должно. Однако ж, старый академик Черниговский во время обсуждения встал и сказал: - Отец российской хирургии Николай Иванович Пирогов почитал физиологию душою медицины. А мы сегодня в отделение физиологии опять выбираем медиков. И вот я вас спрашиваю, доколе же тело будет душить душу?

Все равно выбрали…

В конце 30-х один из основателей советской генетики вообще и нашего Института в частности Николай Константинович Кольцов баллотировался в Академию Наук. Советская власть избрания его очень не хотела и инспирировала письмо ряда действительных членов АН, таких как Бах, и член-корров, в том числе Коштоянца, опубликованное в центральной прессе под названием «Лжеученым не место в Академии». Кольцов был благополучно провален, вскоре изгнан из собственного института и умер.

После войны в действительные члены АН собрался баллотироваться Коштоянц, место ему было гарантировано, к тому же он, действительно, был выдающимся ученым. Однако, буквально за несколько дней до выборов какой-то деятель ЦК проанализировал национальный состав Отделения физиологии, и избрание Коштоянца прихлопнули…

После выборов Коштоянцу пришла телеграмма»: «Лжеученым не место в Академии тчк Кольцов»…