Блог

Голь на выдумки хитра

Обязательный компонент практики на Беломорской биостанции – общественные работы. Когда-то, когда станция еще строилась, это было важно – рабочих рук не хватало, а студентам сам бог велел что-нибудь полезное сделать… Потом станция отстроилась, но традиция гонять народ на работы осталась. Чаще всего работы эти были бессмысленны и выдумывались только затем, чтобы поддержать традицию и занять чем-нибудь стремительно алкоголизирующихся практикантов.

В тот раз нас всех загрузили на баржу, в которую впрягли рейдовый катер в качестве буксира, и все это, не спеша, потащилось по Великой Салме в Пояконду. Там нам предстояло загрузить баржу кирпичом для какого-то очередного строительства на ББС. Идти предстояло часа три, мы, предвидя долгое безделье запаслись картами и уже совсем было собрались расписать пульку, как обнаружили, что ни бумаги, ни карандаша ни у кого нет. Игра грозила сорваться, стали канючить у окружающих, но ни у кого не нашлось… И тут я, полезши за куревом, наткнулся в кармане на нож… Через пару минут мы уже взгромоздились на свежеокрашенную крышу рубки на барже и лезвием вырезали на ней преферансную пульку. Это оказалось очень практично, потому что такую «пульку» не могло унести ветром, а ножи – для записи – нашлись в карманах у всех четырех преферансистов. К приходу в Пояконду трое успели «закрыться»…. Пулька так и осталась на крыше рубки, наверное, навечно или, по крайней мере, до следующей покраски…

Энтузиазм не по разуму

Мы высадились с баржи на берег в Пояконде и после посещения почты и магазина с комсомольским энтузиазмом принялись за погрузку. Выстроились в две линии и пустили кирпичи по цепочке. Особым шиком считалось не ловить кирпич, а чуть придать ему ускорения – в общем, играть не в ручной мяч, а в волейбол, так что кирпич, не задерживаясь в чьих-то руках, «плыл» по цепочке. Если не успевал отправить предыдущий кирпич по назначению до того, как прилетел следующий, какой-то из них приходилось отбрасывать перед собой, чтобы не нарушать общий ритм. Потом, когда происходил какой-то общий сбой в цепочке, перед возобновлением работы конвейера каждый сначала очищал площадку перед собой.

При такой работе гора кирпича на берегу стала стремительно таять, а в трюм на укладку пришлось отправить еще двоих, потому что ребята в низах не справлялись. Потом сделали небольшой перерывчик, попили водички, потому что солнце основательно шпарило и продолжили трудовой процесс, и тут… Налетела живая туча, состоящая из множества живой мелочи, которая тыкалась в лица, в руки и невероятно больно кусалась. На Белом море и комары были – ого-го, но эта летучая сволочь оказалась в сто раз страшнее – мошка! От ее укусов, мало что больно, образовывались огромные раздражения – лепехи такие сантиметра в три… И не отмахаться!

Потом вся эта мерзость, влекомая ветром, куда–то исчезла, а мы стали зализывать раны. После этого производительность труда резко упала, а потом и вовсе пришел какой-то умный человек и сказал: - Вы чего наделали, балбесы! Вы же перегрузили баржу! Она теперь ни в какой прилив не всплывет!

Посмотрели мы на плоды трудов своих и решили, что это нехорошо, ибо увидели, что баржа прочно сидит на грунте, и даже полутораметровый прилив ее не поднимет, и еще хорошо – если не затопит.

Следующие общественные работы, на которые, правда, послали группы, которые сменили нас в начале июля, была посвящены разгрузке баржи…

КПД паровоза

Осень 68-го выдалась нежаркой, и нам, вывезенным в деревню Ланьшино на то, что тогда называлось «картошкой», в поле приходилось одевать, кроме сапог, еще свитера с телогрейками. Когда мы возвращались с полей, особо согреваться было негде, потому что и корпуса пионерлагеря, где мы жили, не отапливались. Не отапливался и клуб, в котором по вечерам танцевали под собранные со всего курса магнитофонные ленты с несоветской музыкой, потому танцевали все в тех же ватниках и говорили, что КПД танцев от этого снижается на 30 – 40%...

И пошли мы, как по облаку…

Нам десятерым – физиологам животных и еще нескольким ребятам из других групп на постой определили то, что в Ланьшино называлось школой. В комнате, в которую поселили нас, на двери висела табличка «1-й – 2-й классы», на соседней, заколоченной, - «3-й – 4-й классы»… Нам коек не хватило, зато досталось неограниченное количество матрасов, мы застелили ими всю комнату, а спальные места обозначили тем, что положили там по три матраса. Так была решена проблема сквозняков из щелей в полу и вопрос с мытьем полов – сапоги автоматически оставлялись за дверью. Там же проветривались и портянки…

Гусары – вперед!

Возили нас на поле в тракторном прицепе. Народ набивался битком и трясся по колхозным колдобинам, но было очень весело. Потом, правда, стало не так весело, когда где-то по соседству (у химиков?) такой же вот тракторный прицеп опрокинулся – были погибшие, накрыло бортом... После этого уже ходили на работу и с работы пешком.

Деятельность наша на колхозных полях состояла в том, чтобы дергать свеклу, турнепс и морковку, срубать ботву и сваливать в мешки. Потом мужики стаскивали мешки в кучи и грузили в машины. Проще всего было с турнепсом, который просто выбивался из грядки ударом сапога, а вот с морковкой было много возни – ее приходилось выдергивать из земли каждую персонально… Морковка была разнокалиберная, и в мешок ее набивалась чертова пропасть, оттого он становился дьявольски тяжел, и грузить его было хуже всего…

Естественно, монотонный сельхозтруд надо было разбавить каким-нибудь развлечением, и, поскольку в наши обязанности входила и обрубка ботвы, очень скоро появился специфический спорт: в воздух подбрасывали свеклу покрупнее, и ее налету надо было ножом разрубить на части. Ножики, надо сказать, у народа были разнородные – от кухонных до немецкого ножевого штыка… Насобачились быстро, и уже через несколько дней место уборки урожая было завалено обрубками свеклы, а кое-где – и турнепса… Такие забавы не могли закончиться ничем иным, как тем, чем они и закончились – обладатель одного из самых здоровенных ножей на курсе Сашка Чистов промазал по свекле, зато по собственному большому пальцу на левой руке попал точно, да так, что почти напрочь отрубил две фаланги. Их ему потом пришили на место в серпуховской больнице…

Пессимистическая комедия

На смену нам в конце сентября прибыли второкурсники с филфака… Ну, во-первых, это были по большей части второкурсницы, известное дело – «факультет невест», во-вторых, гуманитарии, с которыми у естественников несколько разные подходы к практическим проблемам, а, в-третьих, в отличие от достаточно разночинного биофака – еще и отчетливо «советско-аристократическая» публика. Выгрузка филфаковских из автобусов и марш в пионерлагерь запомнился как полная копия прибытия пополнения анархистов в морской полк в фильме «Оптимистическая трагедия». По крайней мере, так у меня отложились следующие развинченной походкой в модельных сапожках и импортных курточках обвешанные бижутерией и с ярким макияжем девицы-филологини на фоне рядов наших уже основательно замызганных за месяц ватников…

Ох, я думаю, это филологическое воинство там наработало… Все-таки у нас на курсе было 45% парней, и было кому таскать и грузить 40-килограммовые мешки…

Тодес

Начиная со 2-го курса, когда наших общажников переселили в Главное Здание, существовало пари на астрономическую сумму в 200 рублей тому, кто переночует под окнами общаги в ГЗ. В принципе, затея эксцентричная, но не такая уж хитрая – где только не спит студент, если больше негде. Заковыка состояла в том, что в общаге существовал странное развлечение, которое заставляет усомниться в умственных способностях и моральных устоях студентов МГУ: в разгар гулянок освободившаяся винная тара заполнялась водой и закупоривалась. Затем ее просто-таки выбрасывали в окно. На Физфаке посчитали, что скорость разлета осколков такой бутылки не уступает противопехотной гранате, да еще и разлет осколков получался характерным именно для этого устройства – осколки шли параллельно земле….

Примерно из той же оперы были и прогулки в гости из одной комнаты в другую по карнизу на уровне 7-го этажа…

How fun it is to ride in one-horse open sleigh. Hey!

После Нового 71-го года наша уже спаянная годами учебы, практиками и практикумами группа выбралась на Звенигородскую биостанцию, по зимнему делу пустовавшую. Погуляли, собрались в общежитии, тогда еще не сгоревшем, отогрелись, выпили, а ближе к ночи, понятное дело, снова потянуло на подвиги. Еще днем я приметил у въезда на станцию здоровенные, сваренные из стальных труб и полос, сани. Полосы, соединяющие полозья из труб, были шириной сантиметров в 15, их было три, и на каждой, с учетом нашего тогдашнего изящества, могло усесться три-четыре человека, так что почти все приехавшие могли загрузиться в один рейс… Задача, однако, состояла в том, что, для начала, надо было взволочь не легонькие санки на верхотуру длиннющего, метров в 200, крутого спуска, ведущего с дороги на станцию. Парни впряглись в это изделие и повлекли его наверх, я еще во время этой процедуры заметил, что сани слегка перекошены по диагонали, и их все время подворачивает…

Загрузились, покатились… Действительно, здорово, но, действительно, все время заносит вправо, я замаялся подруливать левой ногой. Тем не менее, сани набрали приличную скорость вроде той, что получалась летом на велосипедах. Было тоже такое развлечение: слететь на велике с этой горы, не тормозя, а особый адреналин состоял в том, чтобы, свалившись таким манером на голову мирным гражданам, не убить никого и самому не убиться…

Успех первого спуска всех вдохновил и создал конкуренцию за места с теми, кто в первый раз не ездил. После некоторой толкотни все расфасовались, но мое место слева на передней скамье оказалось оккупированным. Еще в самом начале спуска я почуял, что сани опять тащит вправо, заорал девчонке, сидевшей на моем прежнем месте, чтобы притормаживала, она сначала не врубилась, а потом слишком жестко поставила ногу, ее выбросило со скамьи и надело на рог полоза, а сани уже безнадежно потащило на высокий снежный бруствер на краю дороги.

Когда сани встали на попа, народ с похвальным проворством посыпался в стороны, чтобы не угадать под нашего стального коня, и только Надюша просто соскользнула с задней скамьи и встала…

Я улетел в сторону метра на три и оттуда увидел, как в замедленной съемке, плавно взлетающую вверх трубу полоза саней, которая достает стоящую столбом Надюшу по голове, а потом и то, и другое рушится на землю…

Потом все со смехом вскочили на ноги, сволокли сани с сугроба, загрузились и покатили вниз.

На этот раз обошлось без аварий, вот только на следующий день выяснилось, что Надька-таки получила сотрясение мозга, и, вообще, ей еще крупно повезло…

Эти "анекдоты" вызвали отклик в памяти моего однокурсника Володи Деулина, который парочку эпизодов памятной "Картошки-68" изложил на страничке нашей группы в Одноклассниках. С его любезного согласия я их добавляю к этой серии "Бредов" для пущей красочности описания и "чтобы не пропало".

Картофельные безумства (прислал Володя Деулин)

Эти воспоминания навеяны историей про отрубленные пальцы Саши Чистова

Надо сказать, что в компаниях молодых мужчин, тем более на принудработах, время от времени случаются вспышки как бы коллективного помешательства. Два таких случая на картошке запомнились мне.

Юра пишет, что сентябрь наш на картошке выдался холодным и ненастным. Так и было. За исключением самого первого дня, по-летнему жаркого. Мы грузили капусту на берегу старицы. В перерыв полезли в воду. Несколько кочанов, прихваченных с собою, моментально превратили в мячи, и начались "молодецкие игры": нечто среднее между водным поло и круговой лаптой. Во всяком случае, броски направлялись прямо в голову друзьям-соперникам. Некоторое время все успешно уворачивались, что только распаляло бросающих, и, наконец, случилось то, что должно было случиться: увесистый кочан угодил кому-то в голову, повергнув несчастного в состояние "грогги". По счастью пострадавший быстро очухался, но игра само собою увяла. Думаю, все могло закончиться гораздо хуже...

Второй приступ безумия случился, когда в палату, где мы квартировали, залетела бабочка. Это был тот благостный момент после ужина, когда все просто лежали на кроватях, набираясь сил для ночных подвигов. И вдруг появилась бабочка и принялась бессмысленно порхать по комнате. Кто-то попытался схватить ее рукой, кто-то попробовал сбить тряпкой, а кто-то, вертевший в руках нож, со всей дури рубанул воздух в том месте, где только что кружилось несчастное создание. И тут все мужики разом вскочили с кроватей, достали тесаки и бросились за бабочкой, неистово молотя воздух ножами. Дюжина мужиков, беспорядочно размахивающих ножами в замкнутом пространстве, - зрелище не для слабонервных! Бабочка, между тем, оставалась неуязвимой. В конце концов, когда измученное насекомое присело на стену, кто-то нанес сокрушительный удар ногой. Бабочка упорхнула, фанерная стенка была проломлена. Вид зияющей дыры в стене быстро всех отрезвил. Дыру закрыли каким-то плакатом.

Одно из этих самых развлечений со свеклой. В данном случае свеклометатель Валя Негрук пытается забросить ее прямо в корзину метров с пяти, чтобы, значить, далеко не ходить… Спиной стоит Семеныч Сычев, а слева, нерезкий, в ватнике под ремень – ваш покорный слуга.