Блог

В начале 60-х экспедиционная группа из тогдашнего Института морфологии животных имени Северцева отправилась в очередную экспедицию на Баренцево море. Обратно они собирались привезти морских ежей – поработать на них в лаборатории. Чтобы в Москве их встретили в аэропорту, они отправили в родной институт телеграмму: «Будем ежами семнадцатого рейс такой-то».

Каким-то чудом московские телеграфисты сумели проанализировать телеграмму и доставить ее по правильному адресу, хотя в пришедшем из Дальних Зеленцов тексте значилось «Институт Морфлота имени Животных»

Мою внучку Ренатку и ее подружку впервые взяли в сафари-парк, когда им было три и четыре года, соответственно. На одной из остановок в окно машины засунулась на змеиной шее голова страуса.

Подружка со страху зашлась в реве, а Рената, дочь и внучка биологов, сказала:

 - Ой, смотри, какой смесьной!

В Праге в ресторане «У чаши» (U kalicha) портрет государя императора нисколько не засижен мухами! И это – ресторан 1 třidу (1-го класса)!

С этим может примирить только выпавшая вследствие каких-то причин из русского перевода «Похождений бравого солдата Швейка» мысль вольноопределяющегося Марека на стене:

- Человек думает, что он царь природы, а на самом деле он – говно!

Осмотр пражского Града мы с Танькой без всяких экскурсоводов проводили в течение четырех дней с чувством и с расстановкой. Приходили к открытию, смотрели все, что возможно, а часа в 2 ползли обедать в кабак U ?erneho vola, где кельнеры совершенно очаровали меня тем, что, не задавая вопросов, сначала приносили кружку пива, а только потом интересовались, что я буду есть. У Таньки, снисходя к ее женскому полу, все-таки спрашивали: оранжад, пиво? Шпикачки и кнедлики вкусны и питательны, пиво – вообще, замечательное, и уходить из этого заведения я не спешил. В конце концов, Танька вытаскивала меня из-за стола и тащила за собой, уцепивши за ремень, как привязной аэростат, учитывая то, как я там налопывался.

Таким порядком мы приближались к воротам в Град, у которых на карауле по стойке «смирно», хотя и не такой зверской, как у нас у Мавзолея, стояли чехословацкие солдаты. Когда они увидели нашу приближающуюся парочку, это был, наверное, первый случай в истории этого древнего государства, чтобы часовые на посту № 1 заржали…

Году в 90-м на пути в поход по речке Керженец мы остановились в славном городе Семенове, где, по слухам, был забавный музей хохломы. Оставив самого нелюбопытного походника на карауле у байдарок и рюкзаков, мы двинулись по улице, ведущей к центру города, именовавшемуся в те времена площадью Трех Большевиков. Почему было избрано именно такое перекликающееся с религиозным дурманом число осталось неизвестным…

До площади совсем недалеко, но дойти до нее мы долго не могли – нас остановила реклама местного комбината бытового обслуживания – на его вывеске значилось, в строку:

ВЕНКИ, РЮШИ, ЛЕНТЫ ДЛЯ НЕВЕСТ.

НАДГРОБИЯ, ПАМЯТНИКИ, СУНДУКИ ДЛЯ НОВОБРАЧНЫХ

Дело было поздней весной 54-го, значит, мне еще не исполнилось четырех. Как-то вечером папа пришел с работы и сказал, что ему достался билет в Мавзолей. В Мавзолей тогда ходили по билетам, которые распространяли по организациям, вот и до Бюро Прямоточного Котлостроения очередь дошла. Мне сказали, что надо будет очень рано встать, и мы все поедем на автобусе.

Конечно, наутро я проснулся, как только родители зашевелились, и стал одеваться. Было еще совсем темно, когда мы вышли во двор к автобусу БПК – мне очень понравилось, как водитель открывает дверь с помощью длинного складывающегося никелированного рычага. Теперь ума не приложу – те сотрудники, которые и жили, как мы, в БПК, должны были просто вылезти из постелей и выйти во двор, а вот как в автобусе оказались жившие в городе?

Все еще в полной темноте мы подкатили к ограде Александровского сада, и вскоре милиционеры стали выстраивать очередь, покрикивая: – Граждане, вставайте в колонну по четыре!

Очень долго так стояли, а потом вдоль толпы, хвоста которой я с папиных плеч уже не видел, снова побежали милиционеры: - Граждане, приготовьте билеты!

Билеты проверяли при входе в сад, потом – уже в очереди, потом на выходе из сада, тогда мне казалось, что все это тянется безумно долго, но надо учитывать, что восприятие времени у маленьких детей иное. Можно было поговорить с папой, который очень редко бывал дома, но все кругом говорили приглушенно или шепотом, и я стеснялся.

На Красной площади мы оказались, когда рассвело – было, скорее всего, около восьми… Очередь двигалась рывками, а нам еще и повезло – когда мы оказались перед входом стали бить часы на Спасской башне, и к Мавзолею, печатая шаг, подошла смена караула. Пожалуй, это мне понравилось больше всего – как бойцы с оружейным лязгом и совершенно механическими движениями мгновенно поменялись местами, и смена застыла, как каменная. (Это было одним из аттракционов Красной площади - смотреть на часовых и ждать, через сколько времени кто-нибудь из них моргнет или пошевелится.)

И вот, наконец, мы в Мавзолее! При входе папе сказали спустить меня на землю, а потом можно будет взять на руки. Полутьма, красное и черное, ступени вниз. В зале я сначала увидел яркий свет в центре, а только потом – лежащих за стеклом вождей. Дедушка Ленин, о котором я слышал столько хорошего, лежал в темного цвета костюме, всё, как обещали – с высоким лбом, похожий на портреты. Дедушка Сталин, конечно, запомнился больше – он был в мундире генералиссимуса с красивыми погонами, геройскими звездами и орденскими планками.

Очередь медленно двигалась мимо саркофагов, а меня мучил вопрос – по радио я же все время слышал, как говорили, что Ленин – вечно живой. И вот я никак не мог решить – вожди мертвые или все-таки, может, спят?