Постепенно ко мне возвратилась способность думать о чем-то, кроме состояния сына, и я, конечно вспомнил о футболе… Признаюсь, приход Газзаева привел совсем не к тому, что я ожидал: как игрок Валерий Георгич был выраженным индивидуалистом, настоящим форвардом, заводным, по нашим меркам довольно техничным и скоростным. Тренером в «Динамо» и во Владикавказе ставил атакующую комбинационную игру, защиту ставить не умел. При том массовом наборе хороших исполнителей и наведении порядка в клубе с приходом Евгения Гинера я ждал чего-то похожего на прежние газзаевские команды, но посолидней. Однако, кроме больших средств и условий для работы, получил, похоже, ВГГ и жесткую установку – дать результат. И стал выполнять производственный план так, как он его понял.

Летом (1) мы с женой и сыном отправились в автопробег по маршруту Москва – Переславль-Залесский – Ярославль – Вологда – Кириллов – Белозерск – Череповец – Устюжна – Валдай. Из Москвы мы взяли курс на любимый и ценимый нами Ярославль – и самим еще раз глянуть, и сыну показать впечатлившие нас достопримечательности, особенно храм Иоанна Предтечи в Толчкове – удивительную 15-главую церковь с большим гульбищем, расписанную ярославскими мастерами не только классическими евангельскими сюжетами, но и очень редкими – библейскими.

Еще при Советской власти мы с Танькой стали мотаться по историческим русским городам, и одним из первых был Ярославль. Осмотрев, как следует, город, мы на речном трамвайчике метнулись в Ярославо-Толгский монастырь. Пребывал он в совершенно разгромленном и заброшенном состоянии. Раньше на его территории то ли колония была для несовершеннолетних, то ли психбольница, но к моменту нашего появления уже не было ни того, ни другого. Посмотрели мы на эти развалины, подергали замотанные заржавевшей проволокой петли дверей, собрались было уходить, но тут я увидел, что через пролом можно забраться в подклет собора. Залезли, а там оказалось, что через дырочку в полу виден барабан купола с яркими фресками – повезло, день был солнечный и в барабан проникало много света. «Полюбовались» и потопали обратно…

В этот раз мы из Ярославля снова свернули к Толгскому монастырю. Подъехали, увидели подновленные стены и проходную со сторожевой монашкой. Попросили разрешения посмотреть монастырь, так это черница нам и говорит: - Нельзя! Батюшка не поощряет!

Заколдованное место – то гробят, то не пускают…

За Ярославлем последовали Вологда, Ферапонтово, Кириллов и Белозерск, виденные мной мельком в агитпоходе 70-го года, а при ближайшем рассмотрении оказавшиеся совершенно замечательными. В Ферапонтове монастыре собор расписан прекрасными фресками Дионисия, отреставрированными к его 500-летию.

Гравийная дорога привела нас к берегу Шексны, где и обрывалась... Признаки того, что тут должен быть паром, состояли в щите с таким сообщением, заколоченном скворешнике кассы и уже стоящей у уреза воды машины. Раз так мы решили подождать. Где-то через полчаса какая-то лайба отвалила от протиположного берега, еще минут через 15 подвалила к нашему и опустила аппарель. Спрашивать, куда тут платить было некогда - я интенсивно крутил баранку по указанию матросов парома, чтобы максимально ужать занимаемое нами на палубе место. Когда мы причалили и мне удалось, н еповредив тачку, перепрыгнуть с колеблющейся палубы на берег, Танька метнулась в поисках кассы, чтобы оплатить переезд, но ничего не нашла, и мы, понукаемые бибиканьем подпирающих сздали машин отвалили от пристани в полном недоумении - как это с нас не содрали мзду за такую реальную услугу?

Затем мы свернули к югу, и здесь нам попался участок, ставший кульминацией нашей борьбы с российскими дорогами и их непременным атрибутом - дураками. Хайвэй Череповец – Устюжна строили, видимо, так: на землю накидали бетонные плиты, а стыки прихватили бетоном. Потом под действием дождей и снега почва просела, и плиты встали пыром под различными углами. Чтобы по ним все же можно было ездить, местные дорожники добавили на стыки плит бетона, и теперь движение по этой дороге сопровождалось лязгом наших челюстей каждые десять метров.

За Устюжной стало полегче, и мы, в конце концов, оказались на острове на озере Валдай, где и провели остаток отпуска, купаясь в такой кристально чистой воде, какой нигде больше не видели. Чтобы жизнь случайно не показалась медом, над островом пронесся ураганчик местного значения – переломал здоровенные сосны, хорошо, что ничего не свалилось ни на нашу палатку, ни на машину. Зато образовалось большое количество соснового топлива.

***

А Газзаев на первом этапе строительства нового ЦСКА перенес упор с техники и тактики на физику, что и принесло несколько неожиданно успех. Не было за этот и следующий сезон команды, которая хоть отдаленно приближалась бы к нам по уровню физической готовности, да не в отдельном матче, а во всем чемпионате. В сочетании с очевидным умением Газзаева завести команду, вдохновить ее на подвиг, замес получился могучий.

Были матчи, в которых превосходство армейцев было более чем подавляющим – соперника просто-таки выбрасывали с поля вон. Самый показательный случай – это игра со «Спартаком» в первом круге первенства 2002 года. Я просто не могу припомнить такого оглушительного нашего преимущества. Даже приснопамятный матч с Шинником в 64-м (10:2) не идет ни в какое сравнение – худо-бедно, но тогда резинщики два раза доползли до ворот ЦСКА и запихали туда мячик. А тут даже и вероятности-то такой не было – ближе сорока метров мясных к воротам Мандрыкина не допускали (буквально!). Это было абсолютное выражение «прессинга по Газзаеву», когда никто из спартаковцев не имел ни секунды на обработку мяча – наши его утаскивали то вместе с ногами, то с газоном. Валерий Георгиевич после матча немного потроллил, посетовав, что пару раз по недосмотру армейской защиты спартаковцев пропустили за центральную линию поля… По-моему, это был первый «сухой» разгром «Спартака» - 3:0, но могло быть и в два раза больше, и никто бы не удивился.

Голкипер армейцев Мандрыкин остался без оценки – в СЭкс’е засели спартаковские шовинисты, и в тот раз они, страшно разозлившись на своих любимцев, сделали по отношению к ним такой неприличный жест. Взаимоотношения со «Спартаком» в том сезоне были окончательно оформлены, когда соперник был вбит в мерзлую землю в садистическом по антуражу «ледовом побоище» на Восточной. И с того дня «Спартак» перешел в пике, из которого очень долго был не в состоянии выйти. Да, запас прочности, который они создали после развала СССР за счет украинских игроков, постепенно иссяк, Романцев выдохся (думаю, отчасти – из-за неумения бороться в условиях настоящей конкуренции), при Червиченко в стане врага разрослись интриги, сплетни и скандалы, но все же их провал в последующие годы удивителен. Может быть, если бы не дисквалификация Титова за бромантан, все протекало бы не так стремительно и скандально, но, очевидно, в том же направлении.

Кубок мы в том году забрали так, что никто не мог сказать, дескать, случайно. «Зенит» добротно пыжился, но вопроса о победителе в финале не возникало. Выиграли в своем ново-газзаевском стиле – задавили. Не могу не помянуть за этот матч добрым словом Соломатина – он был мотором этой нашей победы – носился, как угорелый и к отчаянной страсти добавлял неплохие пасы да еще и гол забил.
А потом мы остановились у самого краешка. Регулярный сезон закончился при равенстве очков у ЦСКА и «Локомотива», по количеству забитых и разнице мы паровозов превзошли, а по результатам личных встреч преимущество было у них. Все это, однако, тогда не имело значения, поскольку действовало правило «золотого матча». В равной игре наши, пропустив на 7-й минуте гол от Лоськова – капитана и мозга тогдашнего Локомотива, все оставшееся время провели в бесплодных атаках и потерпели довольно обидное поражение. Ничем-то мы паровозов были не хуже кроме одного – у них в команде нашлась голова – Лоськов, а у нас – нет. Вот 0:1 и получилось.

И все же сезон завершился небывалым до того в российской истории успехом армейцев – серебром, уложенным в Кубок. Команда добилась высшей в лиге результативности и лучших индивидуальных достижений бомбардиров - Ролана Гусева и Дмитрия Кириченко, наколотивших по 15 мячей и сильно добавивших команде мощи, скорости и разнообразия в атаке. Здесь у нас был очевидный прогресс.

Защита, в которую Валерий Георгиевич привел с собой Дейвидаса Шембераса, в том сезоне запомнилась тем, что не делала сверхъестественных ошибок. Выглядела в целом разумной, а главное – растущей . Недостатком, пожалуй, было то, что главный тренер самоуверенно ставил в нее только трех беков, не очень считаясь с их объективными на тот момент возможностями.

Вот с чем у нас, на мой вкус, были серьезные проблемы – это полузащита. Все равны, как на подбор: и Рахимич, и Лайзанс, и Яновский, и Соломатин – мощные ребята, но стабильного обостряющего паса не имели, задавить могли всех, кого можно задавить. А вот переиграть – далеко не всех. Очень многое компенсировали мобильностью – прессинговали, возвращали мяч, но слишком часто снова безадресно пинали мячик на 30 – 50 метров – куда бог пошлет...

Это поразительный, боюсь наследственный, дефект моей любимой команды – у нас всегда хватало гренадеров, и очень часто наблюдался дефицит мысли. Понятно, генералы любили игроков гвардейских статей, а головастые частенько не такого геройского вида. Даже во времена «команды лейтенантов» именно это было самым слабым местом, но тогда все компенсировалось уникальным мастерством любого из четверки нападения, а номинальный инсайд Николаев мобильностью покрывал недостатки полузащиты. Или, когда Володю Федотова отодвинули в центр полузащиты, наступил настоящий, правда, короткий, расцвет с законно выигранным золотым матчем. А вот в 2002-м «Локомотиву» проиграли, потому что другого Володи Федотова у нас не нашлось.

Опасался я, что игра, смотревшаяся в том сезоне свежо, окажется недостаточной в сезоне следующем: и попривыкнут к нам, и бегать все время, как бешеная лошадь, любой уморится. Вопрос КАЧЕСТВЕННОГО повышения уровня игры состоял в поиске диспетчера, плеймейкера, головы… По-моему, из этих записок совершенно ясно, что их автор больше всего в футболе любит и на чем с упорством отбойного молотка настаивает. Настоящий футбол для меня – это неожиданная и изящная мысль, это способность изменять себя и игру в зависимости от обстоятельств, придумать, как переиграть, и сделать это. А тут еще Валерий Георгич заявлял, что игрока по фамилии «Плеймейкер» не знает. Зря это он, уж с Володей-то Федотовым он был хорошо знаком!

«Свой» - «чужой». Владимир Григорьевич Федотов и Валерий Георгиевич Газзаев. Снимок из интернета

Мне одно время казалось, что таким центром организации игры способен стать Сергей Семак – волевой игрок, не раз тащивший за собой команду и забивавший решающие голы. Сергей постепенно стал лидером команды и символом клуба для болельщиков. Он не ушел, когда ушли многие, на кого мы рассчитывали, когда уйти было легче, чем остаться, когда казалось, что у нас рассчитывать не на что.

Это был, безусловно, игрок с головой, с выдумкой, с техникой. Но у меня сложилось впечатление, превратившееся в убеждение, что ни один из наших тренеров да и сам Сергей не решили тогда, что же для него самое лучшее на поле. Все восторгались его способностью сыграть всюду, но за этот универсализм, он, похоже, расплатился тем, что не смог раскрыть в полной мере какой-то свой главный футбольный талант. К сожалению, свое законное, единственное место на поле Сергей нашел позже и не у нас…

И все же, сезон 2002 года принес радость побед и ощущение светлого будущего команды, с чем все ее болельщики друг друга и поздравляли.

Следующий сезон – 2003-го года – тоже начался не гладко – прямо с Суперкубка с тем же Локомотивом. В конце первого тайма Ярошик счет открыл, а под занавес основного времени Пименов сравнял. В серии пенальти Овчинников отразил четыре удара армейцев, Мандрыкин – два, да еще один Лекхето пробил мимо… Поражения по пенальти всегда обидны – вроде не по игре, но тут было похоже, что при нашей нешуточной селекции опять построили здоровенный организм и опять забыли вставить в него мозг.

Тем не менее на весенних танкодромах никто с армейцами равняться не мог – безусловно, и физподготовку, и настрой команды Газзаев обеспечил. Играли в стиле гибрида асфальтового катка с перфоратором, а в этом нам равных не было в тот год. На ровных полях появились проблемы, но до поры до времени и везло, и выкладывались по полной. И тут произошло событие, оказавшееся началом своеобразной эпохи в истории клуба. Не было бы счастья, да Мандрыкин простудился, и матч с «Крыльями», которые в тот год под руководством Тарханова выглядели весьма симпатично, вынужден был провести на скамейке. От некуда деваться в ворота поставили мальчика из дубля, в который он только что попал из нашей школы, в которой начал играть в воротах в 4-летнем возрасте. В общем, это был Игорь Владимирович Акинфеев, и так он дебютировал в матчах первенства России. СЭкс, не сильно объективный в отношении армейцев, отметил игру нашего новичка оценкой в 7,0 баллов – за безупречную игру и отраженный пенальти. Действительно, все так, я смотрел этот матч, видел это историческое событие, и сразу же возникло подозрение, что это – явление! Минимум спецэффектов, максимум надежности, но, когда надо, – сверхусилие!
Между прочим, в отчете об этом матче в Спорт-Экспрессе еще 31 мая было пророчески сказано – это игра чемпионов России. Так и вышло.

(2) Чемпионат 2003-го года мы выиграли по справедливости. Причитания конкурентов по поводу сомнительных голов, перегрузок в Лиге Чемпионов – в пользу бедных. Чемпионат выигрывает тот, кто терпит судейские проколы, правильно раскладывает силы, подбирает адекватную игровую модель и т.д. Мы победили, и это вошло в историю футбола и нашего клуба. Слава! Слава! Ура! Это была первая победа ЦСКА в истории российских чемпионатов, и не последняя… Однако, проблемы никуда не делись. И следовало думать о будущем, а не почивать на лаврах и предаваться третьему тайму аж до следующего сезона. Потому, что были у нас и поражения, в том числе непозволительные. Особенно чувствительным оказался провал в Кубке Чемпионов с македонским «Вардаром», который сорвал команде Газзаева первый серьезный опыт в европейском турнире.

Мне кажется, та фатальная неудача была связана именно с отсутствием опыта и соответствующей психологической устойчивости. После несчастного поражения в Москве ко второму матчу в Скопье наши, вроде бы, собрались и имели шансы, но, ведя в счете, не сумели забить необходимый второй гол и пропустили сами…

Команда в обороне продолжала играть в три защитника, но при этом крайние беки держались близко к центру, в результате чего постоянно образовывались пустоты на краях, которые грамотные скоростные и техничные нападающие противника использовали в свое удовольствие. Схема игры в три защитника предполагает, что все они обладают очень высокой скоростью и разворотливостью, нашим же бекам необходимых для такой схемы игры качеств недоставало. Когда в составе вместе с Шершуном и Братьями выходили Евсиков и Шемберас, сознательно или само собой порядка сзади получалось намного больше. Но это, в сущности, означало, что играли они в пять защитников – уплотнялся фронт и возникала возможность подстраховки.

Полузащитники при поставленной Газзаевым игре были не особо и нужны. Дмитрий Хохлов, которого зазывали после игры за рубежом вернуться в ЦСКА, сказал, что игрокам средней линии в этой команде остается только наблюдать за полетом мяча высоко в небе у себя над головой. Так что играть надо было просто и ясно – пять в защите, пять в нападении… На Песках кто-то высказал вполне разумную мысль, что игра на одного дяденьку, который за всех решает конструкцию атаки, – прошлый век. Действительно, когда у вас на поле линия Зидан – Фигу – Бэкхэм, игра с одним диспетчером – прошлый век. Однако ж, если ни одного из перечисленных у вас на поле нет, то и один диспетчер качественно улучшает игру. Недостаточная организованность игры приводила к излишнему расходованию сил, оттого-то армейские нападающие Попов и Кириченко не показывали своего максимума. Сумма перечисленных недостатков заставила меня тогда сделать вывод о том, что ответственность за нее должен нести главный тренер команды. И к такому же, прямо скажем, нахальному с моей стороны, выводу, похоже, пришел и Евгений Леннорыч. Так случился еще один казус снятия тренера команды-чемпиона, как когда-то с Константином Локтевым в нашей хоккейной команде.

А я как-то раз об это самое время на Песках обнаружил анонс нового сайта red-army.ru с призывом поделиться личными воспоминаниями о дерби армейцев с красно-белыми. Удивительно, но эта подначка совершенно неожиданно на меня подействовала, я сел за компьютер, начал писать, накатал страницы три, потом пять, потом семь… От заданной темы я, конечно, сразу ушел далеко в сторону, процесс стал самозаводящимся, и остановиться я не мог долго. Так появился на свет первый электронный вариант книжки «История болезни коня-ученого», третью реинкарнацию которой вы сейчас читаете.

К моему огромному удивлению, публикация первых же глав встретила очень доброжелательную реакцию читателей этого нового ресурса, это были первые в жизни отзывы читателей на мое творчество – не по обязанности учителя или члена семьи, а совершенно самодеятельные, а потому особенно ценные. Конечно, массу эмоций вызвала глава о ташкентском «золотом матче», к воспоминаниям о котором я сам отношусь с особым трепетом.

Параллельно у меня развивался совсем другой литературный труд. Олег Юрьевич Орлов, который когда-то был одним из руководителей практики нашего курса на Звенигородской биостанции, пригласил меня переводчиком толстенной книги английского профессора Криса Смита «Биология сенсорных систем», охватывающей все – от элементарных механизмов чувствительности до философских проблем сенсорного мира. Это аукнулась давняя работа в коллективе переводчиков «Учебника физиологии». Предложение было почетным и интересным, и я сел за работу.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Это был второй случай в моей жизни, когда я брался за работу для заработка, а получал большое удовольствие от процесса и результата. Когда в 1984 г. Геннадий Алексеевич Бузников организовал нам с Никитой Григорьевым перевод нескольких глав из «Учебника физиологии человека» Клинке, Шмидта и Дуделя в издательстве «Мир», мы просто радовались приработку. А теперь, после двух изданий этого учебника, я вдруг осознал, что бóльшая часть российских физиологов и медиков знакомилась с этой наукой с моей помощью. Это очень лестно.
А этот перевод занял по времени больше полугода и потребовал разнообразных умений и знаний, которых я либо не имел, либо в себе не подозревал: автор оказался на диво эрудирован и щедро делился с читателями своими широчайшими знаниями, вставляя тут и там цитаты на немецком, французском, латыни и староанглийском. Пришлось потрудиться, но – ничего, постепенно втянулся, вошел во вкус, и под конец даже перевел строфу из «Четырех квартетов» Элиота:

И в конце далекого пути
Мы пришли туда, откуда шли.
От знакомых мест мы не отводим глаз –
Видим их как будто в первый раз.

Очень диалектический стишок!

За этот перевод я удостоился в предисловии редактора Олега Юрьевича Орлова очень лестного упоминания вместе с рядом очень серьезных российских исследователей в области сенсорики.
Приключился с этим переводом и забавный эпизод. В биографических справках на Брока и Вернике, первооткрывателей проблемы афазии (3), были указаны годы жизни Карла Вернике - 1848 – 1904. Уж и не знаю, как я это заметил, но в конце главки, даже на другой странице оригинала, говорилось: «…на вершине карьеры… катаясь на велосипеде в Тюрингском лесу, попал в дорожное происшествие и скончался 15 июня 1905 года».

Жуть какая, это сколько же классик мучился после падения с велосипеда?! Но с датой надо было разобраться, и я полез в Интернет искать истину. Ха! Точно та же чушь обнаружилась и в британской, и во французской энциклопедиях. Видимо, они воровали этот текст друг у друга «копипастом». Это меня так развеселило, что прямо в тексте перевода я красным шрифтом написал титульному редактору, что-де - непорядок, и противоречие может быть разрешено только командированием меня на место захоронения для поднятия архивов… Каким-то образом красный шрифт из текста перевода пропал, и эта хохма оказалась в напечатанной книге.

А в Тюрингию меня издательство «Бином» так и не послало…(4)

На завершающем этапе оформления перевода книги мы обменялись письмами с автором, и я его немного потроллил демонстрацией своих знаний английского языка картинкой, которой 8лет назад троллил Майкла Уитейкера в Университетском Колледже Лондона напротив Мидлсекс госпиталя.