Публикация материалов сайта без ссылки на источник запрещена
Гостевая О себе
Новости

Почему же под Москвой? (часть 4)

…Я постараюсь проанализировать парадигму «Сталин был жесток, но велик» и показать, что он был тотальным невеждой, загаживавшим буквально все, чего касался его ограниченный и злобный ум.

Удивительный феномен: в сознании советского человека всегда мирно уживались взаимоисключающие трезвомыслие в обыденной жизни и мифотворчество. Любой нормальный советский обыватель знал, что, в принципе, продукция советской промышленности устарела, немодна и дурного качества, и, если речь шла о джинсах, автомашинах, «чулках, коньяках и презервативах» ©Багрицкий, во всех случаях старался купить импортное. При этом если его спросить насчет оборонной продукции или космоса, уверенно сказал бы, что там-то, несомненно, порядок и блеск – «военная приемка»! Эта аберрация сознания тем более удивительна, что масштабы оборонной промышленности в СССР были огромны, в ней так или иначе было задействовано не менее 30% трудоспособного населения, а вместе с семьями, наверняка, больше половины, и, в принципе, очень многие должны были быть осведомлены об истинном положении дел.

Я поначалу был нисколько не умнее прочих, однако постепенно вынужден был сделать определенные выводы. У нас, как известно, «самолеты не падали и землетрясения не случались»…, но мама работала в ВВС, и когда авиакатастрофы таки случались, я об этом узнавал. В частности, прекращение воздушных парадов над Красной площадью было обусловлено «экономическими соображениями» только косвенно – после тяжелой групповой аварии с «парадным расчетом» решили, что чересчур это накладно. Последней каплей для меня была публикация в 70-ые в газете «Правда» записок космонавта Макарова, который описывал, в частности, свои переживания при первом своем выходе в открытый космос: «…люк открылся, и с остатками воздуха в космос вылетели из-за обшивки какие-то гаечки и болтики…»

Тээк-с, у них там, значить, под обшивкой – тоже болтики…[1]  Эта, в сущности, обыденная история (я тоже извлекал из разных неподобающих мест в наших приборах шайбочки, дотягивал винты, перепаивал контакты и т.д.) поставила точку – чудес не бывает, в обществе, в котором царит повсеместный бардак, исключений быть не может. Только в ограниченной сфере и в течение ограниченного времени можно поддерживать несколько более высокий уровень организации, который, однако, во времени будет стремиться к среднему по стране.

Конечно, старшие товарищи не раз на моей памяти сетовали, что «вот при Сталине был настоящий порядок». Сначала я к таким высказываниям относился некритически, потом – злобно, так как «вырос на материалах ХХ съезда», и усатого упыря ненавидел, наконец, став постарше, призадумался по сути вопроса – а существовал ли этот хваленый сталинский порядок в натуре?

То, что за ерундовое нарушение можно было загреметь в смертельные лагеря, я знаю из первых рук – дед описывал, какими отчаянными усилиями ему удалось перед войной отмазать своего шофера, попавшего в железнодорожную катастрофу при возвращении из отпуска, – указ об опозданиях и прогулах только что вышел, и органы вовсю пользовали обновку. Папа тоже как-то под настроение  рассказывал, что после каждой аварийной остановки на Красногорской ТЭЦ кто-то из них – проектировщиков и пусковиков этого котла, мальчишек только что со студенческой скамьи, отправлялся в Управление НКГБ – писать объяснение о причинах, нисколько не будучи уверенным, что вернется. «Указ о колосках», опять же… А достигался ли подразумевающийся эффект – порядок?

О качестве продукции военного назначения в предвоенный период существует множество свидетельств. В частности, широко известно, как непосредственно перед войной генерал Рычагов брякнул Сталину по поводу высокой аварийности в ВВС: -  Вы заставляете нас летать на гробах – вот и аварийность! Кстати, «новейший» истребитель ЛАГГ-3 прямо так и расшифровывался – «лакированный гарантированный гроб». Солонин приводит в книге «На мирно спящих аэродромах» совершенно убийственные документы о массовых летных происшествиях и катастрофах с истребителями Яковлева уже после окончания военных действий, причиной которых были конструктивные недоработки и дефекты изготовителя. Американские эксперты, когда в их руки попал для исследований танк Т-34, отметив все его выдающиеся положительные качества, констатировали очень низкое качество электрооборудования, пальцев гусениц и сталей.

Собственно, никто не сомневается в уме и сообразительности советских инженеров, способных «из палочки и веревочки» создать шедевр, но многолетний опыт показывает, что способность воспроизвести шедевр в серийных условиях для нашей промышленности всегда было самой трудной задачей. Так что, если в теории танк Т-34, новейшие самолеты и прочее тяжелое вооружение – несравненны, то на практике могли содержать такое количество производственных дефектов, которые все теоретические преимущества сводили на нет.

Халтурное качество включало в себя и один из аспектов такого явления, как туфта – массовые приписки и искажения отчетности. Она, в частности нашла отражение в произведениях Солженицына и Разгона, который к тому же служил учетчиком, то есть находился внутри процесса (в т.ч. и производства туфты), и это, заметьте, в системе ГУЛАГ – средоточии идеи сталинского порядка. Приписывали «кубики» леса, погонные метры дорог, добычу, выработку и пр., и иначе быть не могло – выполнение норм не давало средств даже для элементарного пропитания, поэтому показывали сверхплановые достижения, что, в свою очередь, по советской традиции, влекло за собой повышений норм выработки и так – до логического абсурда.

Туфта, наряду с прямыми приписками объемов производства, выражалась и в выпуске недоброкачественной продукции, которая записывалась как прошедшая приемку, или выпуске неукомплектованных изделий (из-за недопоставок комплектующих смежниками), которые однако фиксировались как готовые. Есть немало свидетельств о летных полях авиазаводов, забитых перед войной самолетами без стартеров, вооружения, двигателей (!)[2]. Это, кстати, заставляет внести систематическую поправку во все цифровые данные о вооружении – недаром Солонин удивляется, что мехкорпус, в котором числилось около 600 танков, выходит в боевой поход, имея 167 танков, а к концу четырехдневных боев располагает менее, чем десятью…

Так что, можно полагать, что явление это было повсеместным, и никакого пресловутого «сталинского порядка» на самом деле не существовало. Была система, которая поддерживала определенный уровень страха среди населения, наказывая не столько за конкретные грехи, в частности, в нарушении технологии производства, сколько «по площадям», «вообще», одновременно обеспечивая постоянную подпитку системы бесплатного труда[3]. В результате, возникла система с колоссальным разрывом между ней самой и идеальным представлением о ней у руководства страны, а тем более у советской историографии.

Совершенно то же, что говорилось о технике, применимо и к личному составу, который эту технику эксплуатировал. Упоминавшийся командарм Уборевич отмечал, что с каждым призывом в войска из деревни приходит до трети неграмотных, которых перед профессиональной военной подготовкой надо обучить читать и считать. Танк, конечно, не стратегическая ракета, но определенного уровня технических знаний требует… И если армия мирного времени еще успела получить некоторую выучку, то призванные по мобилизации ограничивались чисто символической подготовкой, по большей части – строевой. Все это дополнялось кое-как обученными, не имеющими опыта боевых действий на высоких должностях военачальниками, что в сумме давало непрофессиональную армию, на уровне народного ополчения, так и воевавшую до приобретения опыта.

В промышленности качество определялось низким образовательным уровнем предвоенных технологических и рабочих кадров (уровень подготовки женщин и детей, мобилизованных в военное время – вообще за гранью серьезных оценок), то ожидать чего-то иного просто невозможно, и никакие кары положения изменить не могли – требовалось кардинальное повышение уровня кадров. Сталин, который инициировал процесс повсеместного ущемления и, где возможно, изгнания старых специалистов, действительно, немало сил положил на выращивание новых, советских, научно-технических кадров. Однако, парадоксальным (и логичным) образом возникновение уже «чисто советской» интеллигенции преобразовывало ее в «классово чуждую» непролетарскую прослойку, что, помимо чисто идеологической фразеологии, внутренне обосновывалось инстинктивным недоверием невежды к грамотному.

Главная трагедия состояла в том, что порядка не было в самой главной голове. Все чем располагал Генеральный Секретарь ВКП(б), Председатель Совета Народных Комиссаров СССР и Верховный главнокомандующий РККА – это незаконченное среднее духовное образование.

Почитатели таланта Иосифа Сталина, несомненно, готовы выложить коронный аргумент о гениальных способностях и широчайшем самообразовании корифея всех наук. И действительно история сохранила достоверные сведения о многообразных источниках информации, с которыми Сталин знакомился, делал пометки, получал консультации, а потом имел смелость высказываться и принимать решения о судьбах той или иной отрасли, включая фундаментальные науки.

Вот в этом вопросе я могу судить с профессиональной точки зрения. Всякий раз, когда в поле зрения вождя попадала биология, это приводило к катастрофе.

Впервые вождь обратил внимание на советскую генетику, занимавшую в тот период передовые позиции в мире, еще в конце 30-х. В качестве результатов этого можно назвать бегство из СССР работавшего здесь и являвшегося ученым мирового уровня американского генетика Меллера, арест и гибель одного из лидеров советской и мировой биологии Николая Вавилова и перенос значительной части финансирования биологических наук на деятельность откровенных аферистов во главе с Трофимом Лысенко. То, что этот гад жульничает, очень быстро стало ясно всем нормальным биологам. Остается только поражаться и горевать, как это Вавилов так попался с Трошкой…

После войны великий вождь проявил настойчивость и практически завершил уничтожение генетики в СССР на приснопамятной сессии ВАСХНИЛ. К тому времени мысль о сопротивлении насилию и невежеству была из сознания советских ученых с успехом вытравлена, и только бесстрашный фронтовик Иосиф Раппопорт вел бесперспективный бой с жуликами, но смог сохранить только честь – генетики у нас не стало, минимум, на 15 лет. Из науки, находящейся на передовых рубежах в мире, она впала в ничтожество. Последствия этого вылезли уже в конце ХХ века, когда биотехнологии стали определяющими в целом сегменте народного хозяйства – в первую очередь, в производстве высокоспецифических медикаментов. Здесь Россия отстала безнадежно, и это – прямое следствие политики Иосифа Сталина.

С меньшими человеческими жертвами, но совершенно такая же история случилась с советской физиологией. ХХ век российская физиология начинала с одной из первых в мире школ сравнительной физиологии, созданной трудами Ивана Михайловича Сеченова, и с нобелевским достижением Ивана Петровича Павлова, ставшего впоследствии Princeps physiologiorum mundi – Главой физиологов мира. Эти школы сосуществовали и развивались до тех пор, пока великий вождь не решил, что и здесь надо установить надлежащий порядок и субординацию – павловская физиология была объявлена единственно верной, работы Орбели и Бериташвили подверглись шельмованию, а сами они были лишены возможности нормально работать. Если учесть, что еще Николай Пирогов именовал физиологию «душой медицины», то последствия превращения передовой советской физиологии в «служанку идей пролетариата» были самыми губительными и для народного здравия.

По каким-то своим внутренним соображениям Сталин в данном случае не посчитал нужным применять «высшую меру» - просто позакрывали лаборатории, повыгоняли сотрудников. Зато финальный аккорд Иосиф Виссарионович замыслил масштабно – цвет советской медицины по «делу врачей» должны были предать позорной казни через повешение на Красной площади. Собственная патофизиология не дала вождю сделать еще и эту подлость, и все ограничилось несколькими умершими в заключении врачами, параличом системы здравоохранения в СССР, из которой одномоментно было изгнано несколько тысяч специалистов, и соответствующими потерями среди населения, которое просто боялось идти лечиться.

История смилостивилась над советскими физиками – сессия академии, подобная ВАСХНИЛовской, уже готовилась с соответствующими оргвыводами. Тут еще и теоретическая база существовала – Владимир Ильич Ленин в свое время ни черта не понял в возникающей новой физике и припечатал ее в «Материализме и эмпириокритицизме» как идеалистическую[5]. При таких исходных перспективы у физиков были печальные. Зуб на физиков у Сталина вырос немаленький, тем более, что среди них были такие неуправляемые персонажи, как Капица и Ландау[6]. Парней спасла бомба, и то, что люди, непосредственно ею занимавшиеся, поставили перед руководством вопрос ребром – без «идеалистической» теории работа невозможна.

Не стану входить в подробности научной дискуссии в области языкознания, плавно перешедшей в погром, но, по общему мнению специалистов, вмешательство Сталина и в эту науку также было невежественным. Ну и бог бы с ним, но ведь и в вопросах оборонного строительства товарищ Сталин делал страшные ошибки (думаю, именно ошибки – ведь не враг же он себе). Как иначе объяснить разгром непосредственно перед войной успешно развивавшегося авиастроения. Туполев, Поликарпов, Петляков, Мясищев и десятки других огребли долгие срока, помаялись по тюрьмам и пересылкам, пока у Берия не хватило ума собрать их в шарашки. Когда фиаско затеявшего, по мнению Солонина, эту интригу Яковлева стало очевидным, всех их постепенно освободили, и в военное время эти конструкторы работали на тех же местах, где были перед тем зэками, в генеральских званиях. С такой же легкостью в ракетостроении Сталин перестрелял или пересажал всех, кого возможно, а дело отдал доносчику Костикову, а потом, когда тот полностью провалился, уцелевшего, еще не амнистированного Королева экипировали в форму старшего офицера и отправили разыскивать в Германии Фау, а потом делать на ее основе такую же – нашу…

В предвоенном строительстве армии тоже наблюдались какие-то странные зигзаги, о которых я несколько слов написал выше: сначала формировали крупные моторизованные соединения, потом в 38-м все расформировали, а в 40-м лихорадочно стали восстанавливать… Военная доктрина «колебалась вместе с линией партии», и если партии это повредить уже не могло, то на обороне страны это сказалось литически…

Все изложенное позволяет констатировать то, что сразу кажется лежащим на поверхности: энциклопедическое самообразование Иосифа Сталина находилось, в лучшем случае, на уровне дилетанта, а в среднем – нахватавшегося верхушек профана. И не случайно, что, как в биологии, так и в ракетах и военной науке, из таланта и афериста великий вождь уверенно выбирал афериста, и только потом иногда выяснялось, кто чего на самом деле стоит. И классические генетики – от Кольцова до того же Раппопорта – оказались настоящими учеными, а Трошка – жуликом, и Туполев, как был, так и остался великим авиаконструктором, а Яковлева вытеснили в производство спортивных самолетиков, и Королев с Тихонравовым, в конце концов, успели себя проявить, а Костиков сгинул. Точно так же маршал Рокоссовский, каким-то чудом уцелевший и вернувшийся в армию, показал, насколько он превосходит сталинских выдвиженцев – Жукова и Тимошенко.

Ошибочный выбор достоверно преобладает у Сталина во всех рассмотренных случаях (это уже можно констатировать a posteriori), так что никаких признаков сверхъестественной мудрости, которую ему пытаются приписать не видно[7]. Причины этого, возможно, состоят в уже упоминавшемся отсутствии у Сталина систематического образования, наличия вследствие этого соответствующего комплекса неполноценности перед специалистами, осложненного подозрительностью, выработанной в ходе практики партийных интриг. Ясно, что он один всех проблем был объять не в состоянии, несмотря на его столь превозносимую универсальность ума (это, вообще, в принципе невозможно). Сталин мог ориентироваться на мнение того, кого считал компетентным, но оценить компетентность адекватно был, очевидным образом, не в состоянии. Удивляться нечему – это характерная черта авторитарной власти, и народ автоматически делается заложником умственных способностей «царя», которые по определению не могут быть безграничными.

Во всех этих случаях великий вождь оказывался не в состоянии оценить проблему во всей ее полноте, редуцировал до каких-то простых понятий и в результате делал неверные выводы. А уж насколько неверные выводы он сделал непосредственно перед войной – это ни в сказке сказать, ни пером описать…

Опять-таки a posteriori, можно констатировать тотальный провал расчетов Сталина на 41-й год, независимо от того, что он там себе думал – ясно, что отступать до Москвы и терять всю армию мирного времени он не собирался. Планировал ли он «освободительный поход в Европу» или, наоборот, собирался умилостивить Гитлера уступкой Украины и экономической кабалой с точки зрения полученного результата – не существенно, ни того, ни другого он реализовать не смог. Опять-таки, независимо от того, располагал ли он, как хвастаются ветераны разведки, реальным планом «Барбаросса» или только оперативными разведданными, которые в предвоенные дни были совершенно однозначными – его реакция или, вернее, фактическое отсутствие реакции, оказалось катастрофической ошибкой.

Доказать не могу, но у меня такое ощущение, что самое худшее – это то, что Гитлер напал не в тот момент, когда Красная Армия готовилась к нападению, а когда у Сталина в голове была каша – он еще не отошел от своих агрессивных затей 39-40-го годов, а к мысли о глухой обороне еще не пришел… Представления о реальной силе собственной армии (несмотря на провал в финской кампании) он не имел, также как и об истинном отношении народа к своей власти. Вот и оказалось, что ни он как Главнокомандующий, ни РККА в целом ни на наступление, ни на оборону не способны…[8]

Поведение высшего командования РККА в первые часы и дни войны отчетливо свидетельствует об отсутствии ясного представления и о ситуации, и о том, как себя в этой ситуации вести – отсюда эти противоречивые, не связанные с реальностью директивы о переходе в общее наступление с целью «к исходу 7-го дня наступления занять Люблин». Все дальнейшее ведение Сталиным военных операций вплоть до «заглавного» московского сражения – это череда грубо ошибочных решений, влекших за собой исключительно тяжелые потери в людях, технике и территории.

Так, «почему же под Москвой» оборвалась, хотя и не полностью, эта череда неадекватности? Почти все факторы, обусловившие это, уже так или иначе упоминались и широко известны: непомерное возрастание плеча подвоза снабжения для вермахта, суровые климатические условия… Противоборствующими сторонами во Второй Мировой руководили невежды – один счел себя настолько божественно одаренным, что не потрудился озаботиться ни соответствующим вооружением, ни экипировкой своих войск, а другой был настолько дальновиден, что наделал горы вооружения и экипировки, но посчитал излишним думать о стратегии и тактике их применения.

Тем не менее, один до Москвы дошел, а другой – откатился. Армия Гитлера, конечно, испытывала огромное напряжение, пройдя с боями около полутора тысяч километров, но была готова к последнему рывку. Красная Армия была подавлена страшными потерями, но постепенно осознавала бесчеловечность противника и необходимость бороться насмерть… И, наряду с перечисленным, как мне кажется, очень важно то, что в сражении под Москвой предельно упростилась стратегическая ситуация – было абсолютно ясно, куда нацелен удар. Возможности маневра вермахта, особенно после того, как удалось удержать Тулу и уцепиться за окраину Калинина, предельно сократились, и задача Сталина свелась к чисто арифметическому решению – накапливанию предельного количества войск на ограниченном участке, уплотнению и обеспечению стойкости обороны. Здесь Сталин Гитлера переиграл на все сто – задачи по сложению и умножению однородных элементов давались ему лучше всего[9].

Он и в наступление под Москвой так же пошел – ровненько по всей линии, не создав ударных группировок, не нацелив войска на маневр, утыкаясь во все арьергардные узлы сопротивления немцев, тратя и людей, и технику, и время. Потому и не смог развалить центр немецкого фронта уже тогда – зимой 42-го.

Не дал бог рог бодливой корове, потому и уцелела Европа от советизации и сталинизации, вот только нам это стоило миллионов наших предков, уложенных в землю по тупости вождя…

Предыдущая часть



[1] Сам факт такой публикации является ярким свидетельством, что настоящего порядка и качества не было и в работе цензурующих органов.

[2] Другой стороной туфты, которую застал я сам , являлась «сдача плановых объектов в срок» - 32-го, 33-го и так далее декабря (марта, июня, сентября)… По телевизору торжественным голосом сообщали о «вводе в строй действующих N-ного блока Энской электростанции, а папа звонил с этой станции и говорил, чтобы не ждали к Новому Году, потому что 72-часовое испытание еще не начинали… По его словам, а он начинал в войну, эта практика существовала с тех пор и нисколько в последующем не менялась. А это – энергетика, особо чувствительная отрасль, от которой зависит все хозяйство и с которой советское руководство никогда не спускало глаз.

[3] Собственно, и качество работы «органов» тоже характеризуется туфтой – судя по количеству перешедших на сторону немцев с оружием в руках, они или не тех хватали, или, что вероятнее, плодили тех, кого хватать…

[5] Кстати, линия на отрицание с порога новых научных идей, взявшая начало в трудах Ленина и продолженная Сталиным, еще раз катастрофически икнулась советскому народу позже, когда громили кибернетику – «науку мракобесия» (сам читал в журнале «Техника – молодежи!» году, эдак, в 56-м). Вот тогда-то и был заложен краеугольный камень нашего отставания в компьютеризации, а ведь по многим свидетельствам основополагающие разработки в СССР находились на самом высоком уровне и были мировой наукой с успехом позаимствованы и инкорпорированы. Это очень забавная тенденция – система, конституировавшая себя как самая передовая, хронически шарахалась от всего нового, всего, что грозило нарушить установившийся баланс и относительно спокойное существование.

[6] Лев Давидович Ландау – редкий случай, когда известно, что он был арестован «за дело» -  действительно, вел антисоветские разговоры, высказывал идеи свержения советского строя, то ли распространял, то ли готовился к распространению листовок. Отсидел около года в предвариловке, был выпущен по ходатайству Капицы как незаменимый специалист. Впоследствии – лауреат нобелевской премии.

[7] в том числе Суворов, что поминалось в предыдущих частях этого текста

[8] Ох, не зря писал Манштейн о вскрытом им построении Красной Армии «на всякий случай»…

[9] Кстати, абсолютно та же ситуация сложилась под Ленинградом, и фон Лееба удалось остановить, затем под Сталинградом захлопнули увязшие без возможности маневра 4-ю танковую и 6-ю армии. Есть свидетельства, что одним из аргументов в пользу стратегической обороны на Курской дуге было именно то, что в этом случае направление ударов немцев было совершенно очевидно, а в случае предлагавшегося срезания орловского выступа со стороны Красной Армии могла возникнуть неопределенность. Эта «хитрость» едва не вышла нам боком – когда Манштейн убедился, что из-за затяжки с немецким наступлением на фасах курского выступа создана труднопреодолимая оборона, он предложил нанести один рассекающий удар по центру… К счастью, Гитлер так же, как и Сталин, боялся нестандартных решений и эту идею отверг.